Евгений Будинас - Давайте, девочки

Уж что-что, но заливать он умел. И Ленка сходу усекла, что всем ее приятелям его «фрэнды», как Гене называл своих друзей, запросто дали бы фору. Не говоря о том, что по любому виду спорта легко уделывали не только ее десятый «Б», но и сборную школы, а что касается остального…

Не даром же старшеклассницы даже пригласили их на школьный выпускной. Мужиков-то в том выпуске – раз-два и обчелся, да и те зачуханные лохи. Только и знают, что где-нибудь в сортире раздавить чекушку на троих. Ну а когда Рыжук с их Литл-Милкой (даром что Милка – коняга кэгэ под семьдесят, лифчик пятый размер) отколол буги, это вообще был полный отпад. Буги еще только входил в моду…

Подмывало, конечно, рассказать и еще кое-что. Как по просьбе девиц они пронесли на выпускной вечер и спрятали в «маленькой учительской» целую батарею поддачи. («Маленькая учительская» – это каморка в дальнем углу монастырского двора с отдельным входом и драным диваном, там завхоз дядя Саша сваливал старые карты и плакаты.) Как эти «абитуриентки» таскали их туда по очереди – учили пить «на брудершафт» и не только…

Но трепаться об этом не стоило. Бахвалиться сексуальными подвигами, да еще с сисястой Литл-Милкой, он считал недостойным. Да и неизвестно еще, как Ленка к этому отнесется. Его и так не приняли в комсомол «за нетоварищеское отношение к женщинам». «Женщины» – это их одноклассницы, с которыми нужно было дружить, а на вечерах разучивать танго: два шага вперед, шаг в сторону… И соревноваться, кто вкуснее испечет домашний пирог…

Ладно, тем для свиста у него и без того хватало. Жили они на всю катушку, лето было набито впечатлениями, как чемодан тетки, приехавшей из Америки. Только доставай папки и вешай на уши. Испытанный способ: чтобы интересно заливать, если ты хоть чуть не тюря, нужно просто думать вслух. И вести треп о таких вещах, как дружба или там педагогика, связь школы с жизнью и тэ дэ, и тэ пэ. Да вставлять словечки типа «концепция» или «аргумент»…

Вдоль дороги тянулись заборы частных палисадников, хотя здесь уже был город: до самого пляжа асфальт, и даже ходил троллейбус. Перед каждой остановкой Рыжук нажимал на акселератор, усиливая треп, чтобы Ленка не надумала оборваться. Но она, похоже, с этим не спешила…

У калитки возле остановки стоял свадебный столик с двумя бокалами на серебряном подносе. В кустах за забором сидели в засаде с десяток парней, судя по гвалту, прилично поддавших. Поджидали жениха и невесту.

Фрэнды шли впереди. Проходя мимо столика, они заржали, как лошади на конюшне, и стали оглядываться.

Ленка психанула и тут же рванула их догнать, чтобы двигаться вместе. Но потом, передумав, тряхнула «хвостом» и отколола такое, что чуть не оставила Рыжика заикой. А для ребят сразу заделалась «своим парнем».

У столика с угощением Ленка остановилась, нахально взяла конфету, спокойно ее развернула, подняла бокал и с явной подколкой уставилась:

– Ну, жених, давай!..

Слабо, мол?

Но она не на того напала…

– Эй вы там! – раздалось из кустов. – А ну валите отсюда, пока целы…

Поздно спохватились. Рыжий уже взял второй бокал, они чокнулись, бокалы звонко тенькнули… Сделав глоток, Ленка придвинулась к нему вплотную, вызывающе выставив губы. На всякий случай он вытаращил глаза, даже зашевелил ушами, показывая, что за забором…

– Да пошли они все…

Рыжук больше не раздумывал. Губы у нее были влажными и… Впрочем, с ее губами он разобрался потом, а сейчас просто постарался не выпасть от страха в осадок.

– Ого, да мы, оказывается, уже умеем целоваться… – сказала Ленка, снисходительно измерив его взглядом. И засмеялась, уткнувшись лицом в ладошки.

Она всегда так смеялась – раскачиваясь всем телом, слегка наклоняя голову и уткнув лицо в отогнутые ладошки…

Едва Рыжюкас пришел домой, позвонила Маленькая. Она сгорала от нетерпения:

– Ты можешь взять карандаш?

– Уже взял.

– Тогда напиши мой возраст. Ты хоть знаешь, сколько мне лет?.. Написал? Теперь рядом напиши свой возраст. Написал? Что получилось?

Получилось 1961. Он улыбнулся. Действительно, самый безоблачный год в его жизни. Окончание школы, поступление в институт. Все двери распахнуты. Об этом у Рыжюкаса написана повесть, в ней он Митя Скворцов. Правда, повесть еще и о том, как сразу у Мити Скворцова все обвалилось, чтобы обваливаться всегда. Нет, нет, неудачником он не был, вот и сейчас все так «классно совпало»…

– Вот, – сказала она и, помедлив, торжественно попросила: – А теперь переверни. – Он механически перевернул телефонный справочник, на котором записал цифры. – Видишь, будет то же самое!