Евгений Будинас - Перловый суп

С жалостливым презрением к Брюсову, проклинавшему совокупление, Цветаева когда-то сказала: «Материнство все искупает». Под «все» имелась в виду «грязь» секса.

Вместо «материнство» можно поставить «искусство».

Все байки самого Будинаса или про него, которые довелось почитать, так или иначе оказались «про баб» — будь то жены, или подруги, или жены друзей, или подруги жен... Мне представляется, что сегодня Будинасу уже можно расслабиться и не пытаться поддерживать интерес к себе непременно в этой жизненно важной области. Тем более, мне всегда казалось, что важнее для него была область другая — работа. Я знал случаи, когда ради интересного дела он легко жертвовал отношениями с противоположным полом. А примеры обратного мне неведомы. Может, конечно, я не все знаю...

Так что — о работе. Вернее, о тех нескольких случаях, которые мне почему-то или запомнились лучше других, или чаще вспоминаются. Понятно, что для этого нужно было вызвать сильные эмоции.

...В «Знамени юности» я работал в секретариате, а Будильник в отделе комсомольской жизни. Он готовил очерк о каком-то героическом (пишу без иронии) комсомольце-строителе из Новополоцка. Будинас несколько раз заходил ко мне в секретариат со странной просьбой: посмотри, сколько я написал, и скажи, какое место на полосе еще осталось. Я спросил: «Зачем тебе нужно, чтобы непременно была занята целая полоса? Очерк у нас обычно занимает пять-шесть колонок». Он совершенно серьезно ответил: «Меня не интересует, сколько очерк занимает обычно. Мой (он нажал на это слово) очерк обычным быть не может».

Когда «Полифакт» получил в пользование легендарные 169 гектаров земли «для организации приусадебного хозяйства», это было дремучее (в буквальном смысле — света не было) место, в которое весной, зимой и осенью можно было проползти на брюхе «Москвича» — это я о своем способе передвижения. Но я там и бывал редко, Будинас, увлеченный музейной идеей, торчал в Птичи ежедневно. Но у него была «Нива», ему было легче.

Разглядеть в Птичи какую-то пиаровскую перспективу было невозможно. Но будинасовский «инструктаж» я помню хорошо: «Неинтересных мест не бывает! Здесь до нас несколько веков жили люди, они как-то устраивали свою жизнь, с ними случались невероятные события, они воевали и строили, где-то тут стояла княжеская усадьба. Все это нужно раскопать и разнюхать».

Раскопали и разнюхали — спасибо профессору Федоруку. Нашли и прямое упоминание в «Слове о полку Игореве», и путь из варяг в греки, и «усадьбу муз» князей Ельских, и водный парк...

Однажды я пережидал у мостков, когда по ним пройдет очередная экскурсия к водопаду и криничке. Экскурсовод увлеченно излагала невероятную историю здешних прекрасных мест, а один из экскурсантов отстал, подошел ко мне и, приняв за своего, излил возмущение:

— Мужик, ты смотри — жемчужина земли белорусской оказалась в руках каких-то частников! Ну как такое можно терпеть!

А символом Дудуток стал ветряк, который Будинас с какими-то авантюрными приключениями приволок из Гомельской области. И про который с полным основанием можно сказать: «Вас тут не стояло». Ну не было никогда на Птичи ветряных мельниц! Я знаю многих скептиков, которые возражали против такого «искажения исторической правды». Но сегодня я слышу совершенно иные речи. Залезает экскурсант на самую верхотуру, обозревает дали и восхищенно произносит:

— Да, умели предки ставить! Умели место выбрать! Нынешним слабо...

3

Приехал из Москвы и узнал, что Будинас уволил с работы замечательного фотографа, который очень много делал для налаживания производства ценных и защищенных бумаг — тогдашнего нашего «кормящего промысла». И уволил за то, что тот приехал на работу на недавно купленном «Мерседесе». Будинас осмотрел машину, узнал, почем она обошлась, видимо, поделил в уме эту сумму на зарплату фотографа и немедленно издал приказ.

Я заскочил к нему в кабинет и заорал:

— Что ты наделал! Это же наш самый ценный работник! Как ты можешь вредить собственному предприятию! Ты же директор!

А Будинас важно ответил:

— Я не директор — я хозяин.

Очередной день рождения Будинаса, 18 февраля какого-то года, с размахом отмечали в Дудутках. Народу собралось много. Бражничали в музее.

В самый разгар застолья пьющий только пиво якобы американский журналист Питер (род его истинных занятий так никто и не определил) с подружкой-француженкой Мишель отправились париться. К слову сказать, баня от музея находилась в полутора километрах.