Евгений Будинас - Перловый суп

Когда зал уже был возбужден, Изольда снова вылетала на сцену, взмахивала руками и все драгоценности с ее пальцев слетали в зал, отчего нефтяники, геологи и строители сходили с ума. Ни разу ничего не пропало, потому что потом все рвались за кулисы, чтобы вернуть Изольде те кусочки счастья, которые они получили. Эта дрянь со всеми целовалась, и слава о нас распространялась, в том числе, благодаря ей. Я, кстати, всегда удивлялся, как быстро передается там информация — например, на шестой день после Петрограда в Ханты-Мансийске тоже была революция. Хотя туда и сейчас за шесть дней даже срочная телеграмма не дойдет.

Мы прилетели в Тюмень на мой день рождения, и минский обком комсомола давал банкет по случаю такого события. В это время как раз нашелся давно потерянный чемодан с костюмами нашей звезды Изольды, и нам надо было лететь за ним в Ханты-Мансийск к Вальке Шибуновой, секретарю окружкома ханты-мансийского комсомола, здоровой слонихе-москвичке, потрясающей певице и гитаристке.

Ребята остались накрывать столы, а мы с Изольдой планировали слетать туда и обратно, чтобы успеть к мероприятию.

Прилетели в Ханты-Мансийск, опознали чемодан, собрались обратно, но вылет задерживался.

Аэропорт напоминал собой избушку, в которой простым выключателем включались и выключались взлетные огни, мы сидели в этой избушке и пили спирт, захваченный в дорогу из Тюмени. Шибунова дала команду, чтобы нас отправили в Тюмень любым рейсом.

Уже в конце дня, в полной темноте выяснилось, что какой-то самолет идет на Салехард, и на обратном пути он нас заберет. Работники аэропорта-избушки ушли домой, мы с Изольдой остались одни. Через час с нами вышли на связь и сообщили, что самолет не прилетит по техническим причинам.

Часам к двенадцати ночи нам стало нечем топить печку, и спирт мы допили. Я принял решение выдвигаться в путь.

Я в легких пижонских ботинках, Изольда в чулках и туфлях на каблуке, мы же были одеты празднично и по-городскому. Я позвонил Шибуновой и через секретаршу передал, что мы ушли в Ханты-Мансийск.

Прошли мы с Изольдой немного. Сели на снег, прижавшись друг к другу. Последнее, что я помню, — мерцание двух огней. А очнулся от апперкота Шибуновой, когда нас уже растирали спиртом. Так мы вернулись в свою агитбригаду с того света.

Как-то мы с Сашкой, заведующим отделением плазмы украинского физико-технического института, выбрались на майские праздники на охоту.

Вообще-то я не охотник, но тут была уж слишком соблазнительная идея! Вертолетчики сказали, что видели неподалеку медведей, указали нам направление. Мы трое суток пробродили, но безуспешно — медведей так и не встретили.

Когда вернулись в Светлый, то узнали страшную историю. Оказывается, в наше отсутствие, как раз в разгар народной первомайской гулянки, озверевшая медведица и двое подрастающих медведей пришли прямо в центр поселка. Так как я был комиссаром, отвечал в Светлом за дисциплину, порядок и безопасность, а у нас все время что-нибудь происходило, то на праздники, во избежание проблем, все ружья собирались и сдавались мне на хранение, я запирал их в своем металлическом вагончике.

Получается, что если бы я не ходил на охоту, то как раз и был бы тем, кто первый взял ружье. И слава досталась бы мне... А так ребята медведей буквально кулаками прогнали. И потом долго хорохорились.

Мы заканчивали ветку газопровода, и должны были сделать «золотой» шов — последний, соединяющий. И на это торжественное событие был приглашен Косыгин, председатель Совета министров.

Сроки были объявлены, хотя я до сих пор не могу понять, почему газопровод нужно было завершить именно к этой дате, а не несколькими неделями позже. Ведь была весна, начался разлив. Труба, полтора метра в диаметре, протянувшаяся через всю тайгу, начала тонуть, и ее нужно было спасать. Начался аврал, люди работали круглосуточно, трактора тонули, как топоры. Я впервые увидел, как вертолеты работают в подвеске, пытаясь поддержать трактора, под которыми быстро сооружались плоты. Но трактора тонули вместе с этими плотами.

Поступил приказ, в соответствии с которым передвигаться по территории можно было только с ранцем за плечами и с термосом с горячей пищей. И кормить этой горячей пищей нужно было всех встречных, потому что люди были голодные и замерзшие.

Передвигаться по территории — это громко сказано. Передвигались по этой самой злополучной трубе, по ней ходили, как по тротуару. Потому что передвигаться по земле было невозможно, не было никакой земли. Сплошная хлябь, вода замерзала только ночью, а к утру таяла, и все начинало тонуть снова. Однажды рабочий шел по этой трубе, услышал, что сзади его кто-то догоняет, обернулся. А это медведь, он укусил рабочего за ухо.