Юрий Поляков - Гипсовый трубач

Именно в этот момент заплаканную Обоярову в лагерь за руку привел колхозный агроном, обходивший покосы и нашедший девчонку в стоге сена…

— Наташенька, ну как же ты так?! — запричитала от радости Людмила Ивановна, а давно бросившая Зэка закурила.

— Ну, теперь-то вспомнили? — спросила Наталья Павловна.

— Вспомнил… — кивнул Кокотов.

В его озарившемся сознании как живая возникла та, давнишняя Обоярова — стриженая девочка с бледным большеротым лицом, впалой мальчишечьей грудью и длинными худыми ногами. Сбитые коленки были намазаны зеленкой. В общем, ничего особенного, обыкновенный заморыш-подросток, изнуренный своим растущим организмом. Но в заплаканных глазах будущий писатель с удивлением уловил некое призывное высокомерие, которое бывает только у красивых и абсолютно уверенных в себе женщин. Казалось, она уже тогда знала, в кого вырастет, и презирала всех за то, что они этого еще не понимают.

— Давайте выпьем за узнавание! — предложила Наталья Павловна, и в ее глазах мелькнуло то самое призывное высокомерие.

— Давайте… — согласился Кокотов, оцепеневший то ли от вина, то ли от неожиданности.

— А вы догадываетесь, Андрей Львович, из-за чего я тогда убежала?

— Из-за чего? — искренне спросил он.

— Точнее — из-за кого…

— Из-за кого?

— Из-за вас!

— Из-за меня?! — оторопел автор «Космической плесени».

— Ну конечно… Я же была в вас влюблена! А вы даже не заметили.

— В меня?!

— В вас, в вас! Вы разве не знаете, что девочки чаще всего влюбляются в учителей… И в вожатых тоже. Но вам было не до меня. У вас сначала была эта рыжая.

— А вы-то откуда знали?

— Дети — штирлицы. Я с вас глаз не спускала.

— Ну, хорошо… — кивнул он, внутренне польщенный этим поздним признанием. — Но убежали-то зачем?

— Я видела вас с Обиходихой. Тогда, ночью, у гипсового трубача.

— Что видели? — Кокотову показалось, будто он покраснел не только снаружи, но даже изнутри.

— Все! Я же следила за вами. Представляете, влюбленная девочка видит, как вы… Мне даже сейчас об этом трудно вспоминать. Ну я и побежала, как говорится, куда глаза глядят. Зарылась в стог, плакала… А что бы вы на моем месте сделали? Ладно, давайте еще выпьем! И я сознаюсь вам… Впрочем, я и так сознаюсь. Вы, Андрей Львович, были героем моих первых эротических фантазий!

— Я? — изумился герой фантазий и поежился.

— Вы, вы… Не отпирайтесь! Я ведь потом долго воображала себя на месте этой вашей… Елены… Представляла, что вы назначаете мне свиданье у гипсового трубача и делаете со мной то же самое, что и с ней. Вы помните?

— Ну, в общем, конечно… — поник писатель, чувствуя, как смущение начинает неотвратимо перерождаться в плотское томление.

— Как, кстати, сложилась ее судьба?

— Мы поженились…

— Не может быть!

— Но быстро развелись…

— Я так и думала.

— Почему?

— Не знаю. У детей удивительное чутье на совместимость. Но с возрастом это качество куда-то исчезает. А дети у вас были?

— Дочь.

— Это хорошо. Я вот несколько раз беременела от разных мужей — и все неудачно… Ничего, что я с вами так откровенна?

— Ничего.

— Понимаете, во-первых, вы писатель. А это как доктор. Во-вторых, я столько раз воображала наши с вами свидания, что у меня такое ощущение, будто вы мой самый первый мужчина…

— И мне достались все крошки? — скокетничал Андрей Львович.

— Нет. Не достались, потому что это происходило лишь в моем воображении.

— А что же все-таки происходило в вашем воображении? — немного в нос спросил он и подался вперед, ощущая прилив хамоватого безрассудства.

Но тут дверь с грохотом распахнулась, и в номер ворвался Жарынин. Увидев Кокотова и Наталью Павловну за бутылкой вина, режиссер был так ошеломлен, как если бы обнаружил в комнате своего робкого соавтора белый концертный рояль, а на нем голую Пенелопу Крус…

— Извините за вторжение! Добрый вечер! Какая встреча! — пробормотал, приходя в себя, потрясенный режиссер. — Наталья Павловна… счастлив видеть! — Скрывая смущение, он быстро поцеловал даме ручку и строго посмотрел на Кокотова. — Андрей Львович, нам пора! Скоро уже начнется.

— Что начнется? — светски спросила Лапузина-Обоярова.

— «Злоба вечера».

— Да-да, я тоже иногда включаю эту передачу. Забавная. Но можно ведь и в номере посмотреть. Присаживайтесь, Дмитрий Антонович, выпьем вина! У нас тут такой роскошный разговор!

— Да, конечно, присаживайтесь! — неохотно пригласил писатель и зачем-то соврал: — А я Наталье Павловне про наш сценарий рассказываю…