Роберт Стоун - Псы войны

Конверс снова оторвался от письма и поймал себя на том, что рассеянно смотрит на даму рядом.

Она улыбнулась:

— Письмо из дому?

— Да, — ответил Конверс.

«Когда я была там, в Кротоне, Джей спросил меня, что же это такое творится? Кругом. Говорит, мол, ничего не понимает, что происходит. Может быть, сказал он, стоит начать принимать наркотики. Этак с сарказмом сказал. Я ответила, что он чертовски прав, стоит. На что он мне: от наркотиков, мол, люди деградируют, становятся фашистами, упомянул о Мэнсоне и сказал, что скорее умрет, чем позволит себе свихнуться. А еще он сказал, наркотик ему не нужен, на что я чуть не заржала, — уж кому наркотики точно не помешали бы, так это ему. Я сказала, что если б он употреблял что-нибудь, то никогда не стал бы сталинистом. Он пробуждает во мне садистку. Что совершенно непонятно, ведь он такой славный. Наш спор напомнил мне один случай из детства, когда я была еще девчонкой и мы с Доди, гуляя с Джеем, прошли мимо парочки, черного и белой. Джей, естественно, принялся распространяться: мол, как это замечательно и прогрессивно, хотел просветить нас, детей. „Разве это не прекрасно?“ — говорит он. На что Доди, которому тогда было, наверно, не больше десяти, отвечает: „А я думаю, это отвратительно“. Доди всегда знал, на какие кнопочки с ним нажимать».

Конверс сложил письмо и взглянул на часы. Женщина отложила своего Кронина.

— Дома все хорошо?

— О да, — ответил Конверс, — все прекрасно. К родне съездили в гости, обычные дела.

— Спокойней для вас, молодых, заниматься своим делом, когда знаешь, что дома все в порядке.

— Совершенно с вами согласен.

— Вы работаете не на АМР [3] AMP — (Американское) Агентство по международному развитию. ?

— Нет. — Он помолчал, подыскивая слово. — Я бао ши.

Бао ши — так вьетнамцы называют журналистов. А Конверс был вроде как журналистом.

— Ах вот как, — сказала дама. — И давно вы здесь?

— Восемнадцать месяцев. А вы? Как давно вы здесь?

— Четырнадцать лет.

Конверс не мог скрыть ужаса.

Серая кожа под глазами женщины была усыпана выцветшими веснушками. Казалось, женщина посмеивается над ним.

— Вам не нравится эта страна?

— Нет, — признался Конверс. — Не нравится.

— Там, где я живу, — сказала она, — гораздо прохладней. У нас растут сосны. Говорят, что там климат как в Северной Калифорнии, но я никогда не бывала в Калифорнии.

— Наверно, вы живете под Комтумом.

— Южнее. В провинции Нгоклинь.

Конверсу не доводилось бывать в провинции Нгоклинь, и он знал, что мало кому удавалось туда попасть. Он пролетал над ней, и с воздуха те места выглядели совершенно жутко — сплошной лабиринт темно-зеленых горных хребтов. Никто туда не летал, даже бомбить, с тех пор как «зеленые береты» оставили эту территорию.

— Мы называем ее Страной Бога, — сказала женщина. — В шутку.

— Понятно, — сказал Конверс. Он пытался представить: тело ее такое же тускло-серое, как лицо, и тоже в бледных веснушках или нет? — И что вы делаете там, в горах?

— Племена, что живут вокруг нас, говорят на пяти разных наречиях. Мы эти наречия изучаем.

Конверс заглянул в ее кроткие глаза.

Ну конечно.

— Вы миссионерка?

— Мы себя так не называем. Но другие — пожалуй.

Он понимающе кивнул. Они не любят этого слова. Оно напоминает об империализме и съеденных миссионерах.

— Должно быть, вы… — Конверс попытался поставить себя на ее место, — получаете большое удовлетворение от вашей работы.

— Мы никогда не бываем удовлетворены, — весело ответила она. — Нам всегда хочется сделать больше. Думаю, мы делаем благое дело, хотя, конечно, и нам посланы свои испытания.

— Одного без другого не бывает, верно?

— Верно, — ответила женщина. — Не бывает.

— Север Калифорнии я знаю, — сказал Конверс, — а что собой представляет Нгоклинь — нет.

— Некоторым там не нравится. А мы всегда любили те места. Я только день как оттуда, а уже скучаю.

— Собираетесь в Штаты?

— Да. Всего на три недели. Это будет первая моя поездка за все эти годы. — Она улыбнулась мягко, но и решительно. — Муж ездил в прошлом году, как раз перед тем, как его увели. Он говорил, что там все так изменилось, все стало так странно. Мужчины, говорил он, носят широкие яркие галстуки.

— Да, многие носят, — подтвердил Конверс и подумал: что бы это значило — «увели»? — Особенно в больших городах.

Похоже, внутри этой женщины был очень прочный стержень. Она в буквальном смысле старалась держать выше голову. Взгляд мягкий, но что в глубине? Какой пожар бушует?