Роберт Стоун - Псы войны

— Где?

— Там, внизу, — ответил мужской голос. — Впереди. Засвети лампу.

Она пошла вперед и прибавила свет; луч заскользил по камням и папоротнику. Никого впереди не было.

Один из тех, кто остановил ее, сошел с тропы, и вскоре во тьме, где он скрылся, вспыхнул свет фар. Он положил сверток на крыло пикапа и стал развязывать веревку. Другой, в широкополом стетсоне, зашел ей за спину и остановился шагах в десяти от нее.

Впереди на прогалине, где тропа соединялась с дорогой и где стоял пикап, двигались какие-то фигуры. Она бросилась к ним, зовя на бегу:

— Джон, это ты?

Стоя в вязкой тьме среди зарослей папоротника, они следили за ее движущимся огоньком.

— Кажется, все о’кей, — сказал Смитти Конверсу.

Он стоял, свойски обняв Конверса за шею, в свободной руке держа большой пистолет. Карабин он передал Данскину, который ждал, сидя в кустах позади них.

— Надеюсь на это, — ответил Конверс.

С наступлением темноты к нему вернулся страх — и безумная жажда вновь увидеть свет.

Данскин спустился с ними и припал на колено.

— Ага, подходит. Она у них.

Он встал и быстро пересек тропу.

— Она все принесла, — сказал Конверс. — Не трогайте ее.

— Ну что ты, что ты, — горячо уверил его Смитти. — Зачем нам это?

Фонарь в руках Мардж загорелся ярче; он видел ее голые ноги и узнал мексиканские сандалии. Смитти медленно поднялся, по-прежнему держа руку на плече Конверса. Он спустил пистолет с предохранителя и направил его на Мардж.

Конверс услышал, как она зовет его.

Он оперся на пятки и приготовился к прыжку. Сил не осталось, не с чем было собираться, разве что с духом, как всегда.

Антейл крикнул от пикапа:

— Оба-на, ребята! Секундочку!

Смитти замер, и Конверс понял, что тот прицеливается. Он развернулся и схватил руку, державшую пистолет.

— Беги, Мардж! — крикнул он.

— Беги, Мардж! — повторил смеющийся голос.

Это был Данскин на той стороне дороги. Грохнул винтовочный выстрел.

Рука Смитти была как железная, Конверс не мог согнуть ее. Он заплел ногой ногу Смитти, согнул колени и повис на нем. Пистолет выстрелил дважды, пока Конверс отворачивал лицо от ударов Смитти, которые тот наносил свободной левой. В то время как они боролись, Конверс с изумлением услышал звук, который он слышал во Вьетнаме и нигде больше не рассчитывал услышать, — стальной хлопок, с которым вылетает фаната из подствольника М-70. Через мгновение под деревьями ниже по склону вспух огромный огненный шар.

Он всегда считал Смитти самым слабым звеном в команде противника и теперь удивился его силе. Собственные его силы были на исходе — и вскоре Смитти высвободил руку. Он взглянул через плечо на огонь и поудобнее перехватил пистолет, тогда как Конверс по-черепашьи, в панике, пополз на четвереньках прочь. Дрожа всем телом, он скреб землю, зарываясь в сосновые иглы, и в любой момент ждал пули — а лес вокруг озарился чистым белым светом, потом погрузился во тьму и вновь ослепительно вспыхнул. Смитти с безумными глазами застыл на месте. Конверс перевернулся, ударил его ногой под колено и вторично попытался завладеть пистолетом. Они отчаянно шарили вокруг, но натыкались лишь на пустые руки друг друга.

Они катались по земле, а вокруг них полыхали вспышки и гремело, словно при артобстреле. Теперь Смитти просто пытался вырваться. Конверс вцепился в него, боясь отпустить. Мардж и ее фонарь исчезли.

Так, борясь, Смитти и Конверс скатились по склону на твердую тропу. Над ними раздавался грохот сражения — базуки, минометы, ракеты, танковые орудия. Дьенбьенфу, Сталинград. Они расползлись в разные стороны от тропы. Конверс полз к кустам, чтобы укрыться в их чаще, и тут осознал некую странность всей этой канонады. К звукам разрывов примешивался какой-то треск, шипение. Грохот раздавался из динамиков, развешанных на деревьях. Кто-то устроил этот спектакль.

Но столб белого пламени ниже по склону становился все выше; в огне виднелся черный остов пикапа. Рядом с горящей машиной стоял Данскин без своего карабина и что-то искал в кармане куртки. В стороне горел широкополый стетсон, освещая тропу.

Рев псевдосражения, звучавший с деревьев, начал ослабевать, сменившись пьяным смехом, — но теперь раздались автоматные очереди, настоящие и совсем близко. Конверс бросился вглубь зарослей, подальше от тропы — пули впивались в землю вокруг него, лупили по деревьям, срезая листья и ветки. Он продирался сквозь кусты, стараясь прятаться от пуль за деревьями. Он ничего не видел, ослепленный вспышками, и ничего не соображал от страха.