Кормак Маккарти - Содом и Гоморра. Города окрестности сей

— Вона как!

— Во всяком случае, довольно трудно выйти за рамки собственных желаний и смотреть на вещи так, как хотят они сами.

— А по-моему, каждый видит только то, что находится прямо перед ним.

— Да. Но я так не думаю.

— А что это был за сон?

— Сон как сон, — сказал пришлый.

— Не хотите, можете не рассказывать.

— Откуда вы знаете?

— Ну, ведь вы можете мне вовсе ничего не рассказывать.

— Могу. Тем не менее там был мужчина, ехавший через горы, и прибыл он в одно такое место в горах, где когда-то давным-давно собирались некие странники.

— Это во сне все?

— Да.

– Ándale pues [331] Продолжайте (исп.) . .

— Gracias [332] Спасибо (исп.) . . Так вот — где когда-то давным-давно собирались странники. En tiempos antiguos [333] В древние времена (исп.) . .

— А вы этот свой сон уже рассказывали.

— Рассказывал.

– Ándale .

— En tiempos antiguos . То был высокий перевал, и когда он на него вышел, там оказался камень вроде стола, причем этот каменный стол был очень-очень древний; в ранние дни существования планеты этот камень упал с высокого peñasco [334] Утеса (исп.) . на дно прохода и остался лежать плоским сколом к солнцу и ветру. Но на поверхности этого стола все еще можно было разглядеть пятна крови тех, кого убили, разложив на нем, чтобы умилостивить богов. Железо, содержавшееся в крови этих исчезнувших жертв, вычернило камень, и эту черноту до сих пор еще можно увидеть. Да плюс зарубки, оставленные на камне топорами или, уж не знаю там, мечами. В общем, было понятно, что на нем делали.

— А такое место правда существует?

— Не знаю. Да. Такие места есть. Но это место не было одним из них. Это место чисто приснившееся.

– Ándale .

— Короче, путешественник на это место прибыл к ночи, в горах становилось все темнее, в проходе усиливался ветродуй, с каждым часом все более холодный. Желая отдохнуть, он сбросил с себя свою ношу, снял шляпу, чтобы охладить лоб, и тут его взгляд упал на алтарный камень, которого ни воды, ни штормовые горные ветра не смогли очистить от пятен крови. И он решил там ночевать — вот ведь каково бывает безрассудство тех, кого Господь, по милости своей, хранит от того, чтобы они в должной мере испытали все превратности этого мира.

— Кто был этот путешественник?

— Не знаю.

— Это были вы?

— Навряд ли. Хотя опять-таки: уж если въяве мы самих себя не сознаем, неужто сможем опознать во сне?

— Думаю, я бы понял, я это или не я.

— Ага. А разве вы не встречали во сне людей, которых прежде никогда не видели? Ни во сне и никак.

— Встречал, конечно.

— И кто были эти люди?

— Не знаю. Персонажи снов.

— И вы решили, что придумывали их. В каждом таком своем сне.

— Ну да. Наверное.

— Въяве вы это делать можете?

Билли сидел положив руки на колени.

— Нет, — сказал он. — Мне кажется, нет, не могу.

— Вот видите! Как бы то ни было, думаю, что ваше «я» и во снах, и въяве предстает лишь таким, каким вы хотите себя видеть. Рискну предположить, что каждый человек гораздо многограннее, чем ему самому кажется.

– Á ndale .

— Ну вот. Таким же многогранным был и тот путешественник. Сложил с себя свою ношу и стал обозревать темнеющую окрестность. На том высоком перевале не было ничего, кроме камней и щебня, и он решил, что надо лечь хоть чуточку выше, ну хоть не там, где ползают всякие ночные гады, поэтому он подошел к алтарю и возложил на него длани. Помедлил, но медлил он недолго. Разостлал на камне одеяло, прижал его углы тяжелыми камнями, чтобы не унесло ветром прежде, чем успеешь снять сапоги.

— А он понял, чтó это был за камень?

— Нет.

— А кто же тогда это понял?

— Тот, кто смотрел этот сон.

— То есть вы.

— Я.

— Ну, тогда, я полагаю, вы с ним действительно должны быть разными людьми.

— Это почему?

— Потому что если бы вы были одним и тем же человеком, тогда один знал бы то же, что знает и второй.

— Как в мире яви.

— Ну да.

— Но там же другой мир. Это же сон. В том мире подобные вопросы вообще немыслимы.

– Ándale .

— Чтобы не унесло прежде, чем успеешь снять сапоги. Когда же он снял их, то забрался на камень, завернулся в одеяло и на этом холодном и жутком ложе собрался спать.

— Я желаю ему удачи.

— Да. И он таки заснул.

— То есть в вашем сне он заснул.

— Да.

— А как вы поняли, что он заснул?

— Я видел, что он спит.

— А сны он видел?

Пришлый сидел, уставясь на свои башмаки. Скрещенные в щиколотках ноги он переложил наоборот: верхнюю вниз, а ту, что была снизу, наверх.