Андрей Битов - Преподаватель симметрии

' Не знаю, как справился бы с такой задачей профессиональный переводчик... Ну, нету в английском буквы Ш' Хоть плачь... Им нужны две на это: Эс и Эйч. Так что ШАХ у ник выйдет на букву Эс. Да и буквы Х нет. у них это Икс. Какой-то СХАКХ, а не ШАХ. У нас удобней, у них и кровь на букву Б, и сердце на букву X, и душа на букву С, и бог на букву Г. и смерть на букву Д... А по-французски - еще дальше: у тех и лук, и страус, и якорь, и паук окажутся на одну букву... В дальнейшем переводчик не раз столкнется с подобной трудностью и не справится с ней. Примечание переводчика.

ТРЯСУНЫ - на месте, ибо пробирает дрожь, озноб, стоит только перевернуть уже дрожащую страницу... а там сразу ЭТОТ, на букву Ш... ВИЛЬЯМ!

И тут уже ничего не понятно. Причем сразу, с первой же строки. 23 апреля - это что же, родился или умер? и почему заодно с Сервантесом, в один день, и почему умер в день рождения... или родился в день смерти? И кто был отец - мясник или перчаточник? И кто такие Бэкон, Марло, лорд Саутгемптон... были ли такие? Не были ли они все - один Вильям? И какой из двадцати шести портретов подлинный? Ну, конечно, "Янсеновский", скажет отец. Почему? Потому что прекраснейший. Ну, уж никак не "Хэмптоя Корт"... меч, пояс, кольцо на пальце, в руке перчатка... рождественская елка, а не Шекспир!.. всех их убеждает эта перчатка, не более того - будто эту перчатку сшил ему его отец...

Именно рассуждение о подлинности портретов - последнее, что помнил Варфоломей об отце. Ибо отец умирает от инфаркта, не пережив очередного его побега, а Варфоломей сидит в это время по горло в болоте на Панамском перешейке... и счастлив так, как никогда еще не был счастлив в жизни. О, жена!..

Варфоломей сбежал в тот раз с комплексной океанографической экспедицией, нанявшись художником рисовать травки, черепки и гнезда, но особенно увлекся зарисовками не то головоногих, не то перепончатокрылых специализации одной милой натуралистки. И вот они сидят вдвоем кромешной ночью, по горло в Панамском болоте, сторожа пение уникальной лягушки, чтобы записать его на фонограф для ее профессора, крупнейшего в мире специалиста по кишеч-нополостным, которого, однако, совсем не так возбуждают его членистоголовые, как его хобби - коллекция брачного лягушачьего пения, а именно эта лягушка поет раз в сто лет именно в этот час и именно в этом пруду, то есть она и есть синоним счастья, случающегося с той же периодичностью, от которого зависит все будущее натуралистки, как научное, так и то, которое в этот момент может предложить ей Варфоломей (через девять месяцев у нее родится сын, но она откажется сменить свою фамилию на Варфоломееву, происходя сама из знатного рода и имея в гербе три лилии). А на следующий день Варфоломей получит телеграмму о смерти отца...

И после ВИЛЬЯМА Варфоломей не сразу закрывает том, а некоторое, хотя и более быстрое, как и положено под горку, время спускается по ступеням слов вниз... ШАЛЛОТ (Аллиум аскалоникум), культивируемый еще в эпоху раннего христианства, широко используемый при приготовлении мяса (все-таки, наверное, отец его был мясник, а не перчаточник...), имеющий два сорта общий и Джерсийский, или русский (что-то мы должны были не забыть про Россию...) ШАМАНИЗМ - религия урало-алтайских племен (опять Россия...) ШАМБЛЗ-бойня для приготовления кошерного мяса (может быть, и мясник, но не еврей же...) ШАМИЛЬ - вождь кавказских племен в войне с Россией (опять!..) ШАНХАИ, наконец (там, за Россией...)

Сегодня был день Вора и Визиря... Варфоломей далеко не сразу обратил внимание, что стремится совместить эти два постоянно тяготивших его дела в одно. Вор должен был выплатить остаток украденной им однажды у Варфоломея суммы, а Визирь - повысить бюджет Варфоломеевского двора. Варфоломей должен был поспеть и туда, и туда, и не опоздать к назначенной на полдень аудиенции с русским военачальником.

На этом пространстве бумаги трудно объяснить сколько-нибудь внятно, как у Варфоломея сложились столь редкостные отношения с его Вором. Это, быть может, отдельная история. Для связности следует лишь обозначить, что в тот день, когда стало известно о трагическом исчезновении старшего брата и королева-мать слегла от горя, Варфоломей затеял ремонт в ее комнате, чтобы создать для больной атмосферу, благоприятствующую выздоровлению. Поскольку, по случаю столь драматических фамильных событий, Варфоломей был не вполне в себе, он нанял без рекомендации первого попавшегося турка да еще и оставил его в квартире одного, и тот выкрал в Вар-фоломеево отсутствие из никогда не запиравшегося дедовского стола немногочисленные ценные бумаги (пакет, вернее, пакетик акций), доставшиеся в наследство от отца и только потому еще не проданные,- собственно, единственное и все фамильное достояние. Он обокрал, но не был пойман с поличным, и лишь на следующий день, и то случайно, Варфоломей обнаружил исчезновение бумаг.