Жильбер Сесброн - Елисейские поля

Вот уже двадцать лет каждое утро господин де ля Мовельер спускался по лестнице ровно в половине девятого, останавливался как бы в раздумье перед коллекцией оружия и выбирал каждый раз одно и то же ружье. Он приветствовал взглядом голову огромного кабана, висевшую среди охотничьих трофеев. Кабан был убит зимой 1887 года дядей Артуром и теперь олицетворял в его глазах самого дядю Артура. Он здоровался с кухаркой Викторией и жестом приветствовал слугу Адриена. Потом шел на псарню, делал вид, что колеблется — забирал, как всегда, Брике, — и ровно в восемь тридцать пять они отправлялись в леса и луга, принадлежавшие господину де ля Мовельеру, где дичь, тоже верная своим привычкам, дремала вполглаза в ожидании охотников.

В нынешнем году восьмого марта стояла тихая ясная погода, от которой светлеет на душе, как от стаканчика белого вина. Господин де ля Мовельер углубился в сосновый лес; Брике, как всегда, бежал в трех шагах впереди. Внезапно собака застыла на месте, а хозяин вскинул ружье, но не выстрелил: тропинку не спеша пересек маленький кролик. Господин де ля Мовельер был охотником, но не убийцей; он не выстрелил, и это разочаровало Брике.

Еще шагов через двадцать собака снова сделала стойку, а маленький кролик проследовал в обратном направлении. Господин де ля Мовельер наморщил узкий лоб, пытаясь припомнить, случалось ли с ним раньше что-нибудь подобное… Нет, никогда! Ни с ним, ни с его отцом, ни даже с дядей Артуром!

Они пошли дальше, и господин де ля Мовельер уже перестал думать о случившемся, но тут кролик появился в третий раз, теперь он двигался еще медленнее. На этот раз, вопреки правилам, Брике заворчал, и господин де ля Мовельер поддержал его, хлопнув в ладоши, чтобы спугнуть зверька. Кролик посмотрел на охотников глазами, полными отчаяния, и, прихрамывая, поспешил удалиться. Время от времени он оборачивался и бросал на человека жалобный взгляд. «Нет, — решил господин де ля Мовельер, — я не выстрелю».

Когда они выходили из леса, кролик, все так же прихрамывая, опять перешел им дорогу. На этот раз Брике рванулся вперед: если хозяин не собирался охотиться, то уж он как-нибудь сам… Но господин де ля Мовельер властно позвал пса и, когда тот, виновато виляя хвостом, подошел, ударил его. Сердце Брике преисполнилось горечи. Но можете себе представить, что с ним было, когда, заполевав другого зайца на лугу у речки, он увидел, что хозяин вскинул ружье, прицелился, но не выстрелил! «Я не могу, — сказал господин де ля Мовельер. — Домой, Брике, домой…»

Ему снова и снова вспоминался умоляющий взгляд маленького кролика: никогда еще зверь не проходил так близко от него, да еще так медленно.

Итак, он вернулся домой в глубокой задумчивости и с пустыми руками. Он внимательно осмотрел охотничьи трофеи в прихожей, все эти звери смотрели на него, как живые, но взгляд их был жестоким, совсем не таким, как у маленького кролика. «Идиот! — внезапно воскликнул он. — Да ведь у этих искусственные глаза! Но как они смотрят, когда живые, ах! Как они смотрят…»

Брике вернулся на псарню в ярости и все рассказал другим собакам. Нельзя больше доверять господину де ля Мовельеру! И вообще ни одному человеку!

Когда слуга Адриен пришел на псарню покормить собак, они зарычали, помочились ему на сапоги и прокусили штаны. Рассвирепев, слуга Адриен вернулся на кухню, где его ждала разъяренная Виктория: «Хозяин ничего сегодня не принес. Придется идти в лавку. Если не успею прибраться, пусть пеняет на себя…»

Господин де ля Мовельер пообедал поздно и плохо, а когда поднялся отдохнуть в свою комнату, то увидел, что она не убрана. Он раскричался — впервые за последние двадцать лет, с того самого вечера когда дядя Артур… Кстати, вот уж кто был вспыльчив, так это дядя Артур! А племянник так на него походил…

Господин де ля Мовельер получил большое удовольствие от собственного гнева и решил сердиться почаще. А поскольку его слуги стали молчаливыми, притворно-предупредительными и больше не давали ему повода выходить из себя, он нашел другой, более надежный способ распалять свой гнев: пристрастился к спорам о политике. В поисках собеседников он отправлялся в кабак, а там, понятно, надо было пить.

Деревенский священник попытался объяснить ему, насколько его дурной пример… Он весьма грубо выгнал священника, и ноги его больше не было в церкви, которой, между прочим, его семья пожертвовала в свое время колокол и несколько витражей.

Господин де ля Мовельер превратился в пьяницу и драчуна. Распаленный вином, он стал бабником и развратником. Его замок (где жуликоватые слуги заменили Адриена и Викторию) сделался местом оргий, дурная слава о которых поползла по всей округе, привлекая к господину де ля Мовельеру всех подонков и негодяев. Однажды вечером ему захотелось снова убивать, и он с удовольствием вернулся к своим ружьям. «Завтра, — решил он, — завтра устрою бойню!»