Array Белобров-Попов - Русские дети (сборник)

Я ведь и в Бога тогда тоже верила. Смешно даже вспоминать.

А Игорь Иванович этот хороший был очень. Не такой, как все. Молодой совсем, только выпустился, всё старался поважнее казаться. А щёки всё равно, как на свет посмотришь, — в пуху. Чисто старшеклассник. Прыщики даже на лбу. Не пугал меня совсем, единственный. Я ж тогда к какому врачу ни зайду — плюс ещё один диагноз. ДЦП, симптоматическая эпилепсия, атрофия зрительного нерва, задержка психомоторного развития, задержка двигательного развития, задержка умственного развития, гидроцефальный синдром… И ещё, и ещё, и ещё. Как по учебнику переписывали. Врачи в медицинскую карту когда смотрели — у них же глаза на лоб. Ну. Чего вы увидеть там хотели? Слепоглухонемой он у меня! Слепоглухонемой! И не двигается совсем! Только левой ручкой немного может.

А Игорь Иванович глаза не таращил. Только сказал: «Ну, здравствуйте, молодой человек. Приятно познакомиться». Это Костику-то. Как будто здоровенькому. А ему два года было — головку сам не держал, не переворачивался даже. И жевать не мог совсем. Только перетёртое.

Он и сейчас не может.

А мы тогда только с УЗИ очередного пришли, у меня бумажка в руках так и прыгает — нового понаписали. Дополнительные трабекулы в сердце, дополнительные дольки в селезёнке. Как будто мало нам своего! Это что ещё, говорю, Игорь Иванович, за дольки на нашу голову? Очень напугалась. А он строго так: «Вы фильм „Чапаев“ смотрели?» А я стою, как дура, и понять не могу — при чём тут Чапаев? Игорь Иванович засмеялся и говорит — ну вот как сейчас прямо: «Что же вы, Виктория Михайловна, такая красивая женщина и „Чапаева“ не смотрели. Обязательно посмотрите. А на дольки эти внимания не обращайте. И на трабекулы тоже. Чапаев знаете, как говорил? Наплевать и забыть!»

Так и сказал — красивая женщина.

Я прям чуть не заревела. Ну какая красивая? Я о том, что женщина, и не вспоминала тогда уже. А ведь двадцать два года всего было.

Как я домой-то тогда полетела — как на крыльях! Верила ему очень. А потом и ему перестала. А он помнил меня, оказывается, всё это время. И по имени-отчеству даже! Может, и правда нравилась я ему? Говорю же — двадцать два всего мне было. Девчонка. Не то что сейчас. Двадцать восемь.

Донёс он нас с Костиком до третьего этажа, а я то справа, то слева забегаю, всё девушку эту оттолкнуть хочу. Привязалась как банный лист. Налипла прямо, зараза. Идёт, молчит, каблуками цокает. И такие ладные ботиночки у неё — на шнурочках, лаковые, чёрные. И шпилечка такая аккуратная. Я ведь тоже на шпильках раньше бегала, любила. Вот всю ночь могла на каблуках проплясать — и хоть бы хны. А теперь уж какой год в одних кроссовках. Зимой и летом одним цветом. Вам — это Игорь Иванович говорит — в какой, Виктория Михайловна, кабинет? Я сказала. И он коляску туда на руках донёс, хотя можно уже ехать было. Поставил нас на пол и Костику шапочку поправил. Я дёрнулась — остановить чтобы, Костика ведь трогать нельзя, он не выносит — скрипеть сразу начинает и биться, смотрю, а он тихонько так сидит. Не боится. Может, тоже помнит? Кто ж его разберёт? И тут девушка эта говорит: «Это возмутительно! Я жалобу напишу! Они обязаны были сделать лифт для инвалидов! По закону обязаны!» Так прямо и сказала — для инвалидов! Я только рот раскрыла, чтобы её куда следует послать, а Игорь Иванович её за руку взял и тихонечко так пальцы стиснул.

И тут только я поняла, что они вместе.

Попрощались мы, он всё в клинику к себе зазывал, куда-то аж на Профсоюзную, в платную — ну, ясное дело, чего ему в поликлинике нашей за гроши сидеть, если на фифе его куртка замшевая не меньше чем за тыщу долларов. Вы не волнуйтесь только, говорит. Я с вас денег не возьму. Как будто мне не о чем больше волноваться.

Дура. Ну. Дура и есть.

А Костику, как всегда, сказал: «До свидания, молодой человек».

И ушли они.

И мы — поскандалили немножко — и тоже ушли. Нам ведь в магазин ещё. За молоком и за хлебом. Плюс подземный переход. Правда, там спуски есть специальные. Для коляски. И на том спасибо.

Иду я, коляску толкаю, а у самой всё фифа эта из головы не идёт — ну почему, почему, думаю, одним всё, а другим — ничего? Вон у нас в первом подъезде семья алкашей живёт. Ну, конченые просто оба — и муж и жена, по всем ларькам отираются, асфальтовая болезнь у обоих — на морды смотреть страшно. Четверых ребят наклепали — и все здоровенькие, до одного. Ломом не зашибёшь. А нам с Костиком такое. Разве я наркоманка какая? Я ведь культурная была, хоть и приезжая — не курила, водку в рот не брала. Разве что пиво иногда немножко, за компанию. В техникум поступать собиралась. И поступила бы, если б не Виталик.