Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Отвернувшись от окна, Шарлотта сделала шаг в глубь комнаты и тотчас же, сама того не желая, оказалась в курсе веселой, шумной – и пьяной? – вечерней, плавно переходящей в ночную, студенческой жизни, протекающей в коридоре и холле. Хаотичное броуновское движение по этажу к ночи не только не стихало, а наоборот, становилось еще интенсивнее, чем в другое время суток. Где-то неподалеку, видимо, в одной из соседних комнат, кто-то включил на полную громкость музыку – если, конечно, можно так назвать незамысловатые повторяющиеся аккорды и дробь ударника… Ну ладно, пусть все эти люди, чья жизнь полностью подчиняется физиологическим порывам, живут согласно животным ритмам своих организмов. Ее же, Шарлотту Симмонс, всегда отличали сила воли, самодисциплина, умение сосредотачиваться и планировать свое время. Она, Шарлотта Симмонс, всегда умела заставить себя учиться, когда все остальные отдыхают и веселятся. Вот завтра утром у нее зачет по истории Средних веков, поэтому она не пойдет никуда развлекаться (впрочем, никто ее никуда и не звал), а вернется за письменный стол и просидит еще хотя бы полчаса над не слишком увлекательной, но зато полезной и познавательной книгой: «Последнее рабство: представители европейской расы в рабстве и крепостной зависимости у народов Северной Европы в эпоху раннего Средневековья».

Да нет, не такая уж она и скучная, эта книга… довольно занятно описано, как валлийцев продавали на дублинском невольничьем рынке, и это было в порядке вещей: даже само староанглийское слово «уэлси», обозначающее раба, происходило от названия валлийцев, точно так же, как слово германского происхождения «слэйв» произошло от названий славянских племен, представителей которых германцы брали в плен и продавали в рабство или же оставляли у себя в качестве подневольной рабочей силы… Как же надоели Шарлотте эти умные, полезные, но ужасно унылые книги… вроде этого тома, лежащего сейчас перед ней на письменном столе: дешевая, бликующая в свете настольной лампы бумага – бесплатное университетское издание труда одного из профессоров, преподающих в Дьюпонте… Они, эти книги, в какой-то мере ответственны за ее одиночество… Это благодаря им, пыталась убедить себя Шарлотта, она оказалась одна, без друзей и практически без знакомых там, где, казалось бы, одинокой быть невозможно… Но, с другой стороны, разве не эти книги выгодно отличают ее от других девушек с первого, да пожалуй, и с других курсов? Взять, например, того высоченного светловолосого парня с семинара по французской литературе, или вчерашнего ее знакомого из библиотеки, который, похоже, не только не расстроился, но даже обрадовался, когда девушка дала отпор его явно наигранной и неестественной наглости… Эти двое – они же что-то в ней заметили… чем-то Шарлотта их привлекла, понравилась… Впрочем, что себя попусту обманывать? Две абсолютно случайные короткие встречи, за которыми не последовало и наверняка не последует никакого продолжения… Подумаешь, два мимолетных знакомства в жизни девушки, которой так тяжело, так до боли одиноко!

– Да ты что?… Серьезно?… Я?… Ну уж нет, этого он от меня не дождется… – послышался за дверью знакомый голос. Беверли.

Дверь распахнулась, и соседка действительно показалась на пороге. Она, как всегда, прижимала телефон плечом к уху и смотрела куда-то вдаль, в несуществующую, только ей видимую точку. Следом за Беверли в комнату вошла другая девушка – очередная дьюпонтская блондинка. В ее вполне стандартной внешности Шарлотта заметила только одну примечательную деталь: совершенно квадратную челюсть. Даже не взглянув на соседку, Беверли дежурно улыбнулась и рассеянно махнула ей рукой. Это мимическое упражнение и этот жест должны были засвидетельствовать тот факт, что присутствие соседки в комнате ею замечено. На миг оторвавшись от телефона, Беверли лишь кивнула головой сначала в сторону окна, а затем в сторону блондинки. Ее губы чуть шевельнулись: «Шарлотта… Эрика». После этого Беверли швырнула свои кожу и кости на кровать и снова погрузилась в общение с маленькой черной говорящей коробочкой.

– Привет, – сказала Шарлотта, обращаясь к Эрике. Она вспомнила, что в день приезда в университет мистер и миссис Эймори упоминали о какой-то Эрике – девушке, учившейся в Гротоне на класс старше Беверли.

– Ага, привет, – бесцветным голосом ответила девушка и удостоила ее широкой, но ничего не выражающей улыбки. Буквально за долю секунды Эрика окинула Шарлотту оценивающим взглядом с головы до ног клетчатый халат, пижама, тапочки… тапочки, пижама и халат. Закончив осмотр, она повернулась к Беверли и напрочь забыла о существовании Шарлотты.