Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

И все-таки… Господи… как же ей было одиноко.

Беверли, оказывается, вернулась в комнату 516 раньше Шарлотты. Девушки быстро решили, кому какая сторона комнаты достанется – тем более, что делить тут было нечего, обе стороны были абсолютно одинаковые: одинаково голые, пустые и обшарпанные, – так что они начали стелить постели и распаковывать багаж. Ну и ну, сколько же у Беверли… всего! Свой компьютер, факс, телевизор, холодильник, микроволновку и остальную электротехнику она пока что оставила в коробках посреди комнаты, но зато распаковала столько обуви, сколько с точки зрения Шарлотты ни у какой девушки и быть не могло – по меньшей мере дюжину пар, – а также не менее дюжины свитеров (в основном из чистого кашемира), юбки, юбки, юбки, блузки, блузки, блузки, куртки, куртки, куртки, джинсы, джинсы, джинсы… У Шарлотты не было даже самого маленького электроприбора из множества тех, что имела Беверли. Что касается компьютера, вещи в Дьюпонте совершенно необходимой, Шарлотте приходилось рассчитывать только на компьютеризированные рабочие места в читальном зале главной библиотеки университета (такая возможность упоминалась в присланной из Дьюпонта брошюрке для первокурсников). Обуви у нее была, конечно, не дюжина пар, а намного меньше. Три, если говорить точно: мокасины, жесткие кожаные сандалии – Реджина Кокс называла их «сандалии Иисуса» – и те кеды, что были на ней сейчас.

Беверли общалась с Шарлоттой явно лишь в силу необходимости. В том, что и как она говорила, не было ни малейшего намека на какой-либо энтузиазм, ни малейшего желания поделиться с другой девушкой, новой соседкой, приехавшей к тому же из другой части страны, своими переживаниями по поводу того приключения, которое им предстояло: четыре года учебы в прославленном университете. Обращаясь к Шарлотте, она говорила вроде бы дружелюбно, но совершенно определенно сохраняла дистанцию. Сразу было ясно: будучи девушкой воспитанной, она проявляет интерес – не более того. Например, когда Шарлотта вполне искренне сказала, что было бы очень здорово пройти указанный в дьюпонтском каталоге специальный интенсивный курс французского языка, Беверли заявила, что французы в наше время до того не любят американцев, что это просто витает в воздухе, как только начинаешь с ними общаться. И вообще французы в основном ужасно скучные.

Беверли не успела повесить в шкаф и разложить по ящикам комода и половины своих вещей, когда настало время спуститься на первый этаж на собрание первокурсников. В главном зале Эджертон-Хауза, называемом по старинной дьюпонтской (восходящей к британской) традиции Общим залом заседаний, собралось около двухсот парней и девушек. Зал действительно производил впечатление своими (опять-таки напоминающими о древности традиций) пропорциями и декором: высотой футов пятнадцать или шестнадцать, со сводчатым потолком и красивыми резными деревянными панелями на стенах. Шарлотта даже не могла припомнить, как называются все эти архитектурные и орнаментальные детали. По всему залу были расставлены большие, обитые коричневой кожей диваны и стулья с такими же сиденьями. Их было огромное количество, и все они были расставлены широким полукругом, занимая большую часть площади зала, пол которого, кстати, весь был покрыт целыми акрами восточных ковров. Некоторая часть стульев стояла в декоративных нишах вдоль стен, освещенных поразившими Шарлотту торшерами на кованых железных ножках и с обтянутыми пергаментом абажурами. Первокурсники, поселившиеся в Эджертон-Хаузе, явились на собрание в основном в шортах и теперь либо развалились на кожаных диванах и стульях, либо стояли позади этого полукруга в несколько рядов. Некоторые даже позволили себе небрежно усесться по краям тяжелых дубовых столов. Едва войдя в зал вместе с Шарлоттой, Беверли поспешила «затеряться в толпе», оставив соседку в одиночестве. Сама же она направилась к двум девушкам, с которыми явно была уже знакома. Ну и ладно… Шарлотта и так уже поняла, что с соседкой по комнате у нее нет ничего общего, и попытка таскаться за нею следом вряд ли что-нибудь изменит. Наоборот, оказавшись внезапно в самой гуще толпы незнакомых девушек и парней, Шарлотта даже почувствовала себя больше… в своей тарелке. Она внимательно наблюдала за своими будущими однокурсниками. Ничего пугающего она в них не обнаружила. Да и кого тут бояться? В своих шортах, шлепанцах и футболках они выглядели совершенно как дети-переростки. В общем, Шарлотта постаралась убедить себя в том, что все эти люди не слишком отличаются от нее, и им не меньше, чем ей, любопытно, ради чего их всех собрали в этом зале. И все они точно так же, как и она, в восторге от того, что у них начинается совершенно новая жизнь. Теперь, с этого самого момента, все они студенты, и не просто студенты какого-нибудь провинциального университета, а люди из Дьюпонта, что немедленно возвышало их над подавляющим большинством ровесников.