Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Стоило мужской части общества рассесться по своим местам и приняться за лобстеров и другие закуски, как уровень шума в зале заметно стих. По крайней мере, Хойт, сидевший рядом с Шарлоттой, сумел докричаться до всех соседей по столу и представить им свою спутницу. Соответственно, и ей были представлены новые знакомые. Краем глаза она заметила Ай-Пи, севшего через один стул от Хойта. Она была разочарована, не обнаружив за столом больше ни единой знакомой души, – жаль, очень жаль, ведь сегодня Шарлотта чувствовала себя частью общества, как еще никогда в жизни. Впрочем, присмотревшись, она узнала еще пару парней: иногда она встречалась с ними на входе в Сент-Рей, но в библиотеке они обычно не бывали, предпочитая проводить время в одном из холлов за какими-нибудь дурацкими играми с военными названиями, вроде «Казарма» или «Операция «Бейрут», главной целью которых, по-видимому, было разнообразить неимоверное количество потребляемого игроками пива. Один из этих «малознакомых» сидел прямо справа от нее: это был долговязый парень со светлыми волосами, похожими на соломенную крышу; ничего, вполне симпатичный, только очень уж своеобразный, этакий рубаха-парень, любитель выпить и поорать на пьяную голову дурацкие песни. Шарлотта даже вспомнила его голос – он едва ли не громче всех завывал и матерился, когда кто-нибудь из соперников обходил его в очередной «интеллектуальной» пивной игре, например, в забрасывании шарика от пинг-понга в кружку с пивом. Как его зовут, Шарлотта не то не расслышала, не то не запомнила.

Последними Хойт представил друг другу Шарлотту и девушку Ай-Пи, севшую рядом с ним по другую сторону:

– Шарлотта – это Глория.

Эта самая Глория повернула голову к Шарлотте и… Бог ты мой! Да это же она, та самая девушка, которую с такой трогательной страстью держал за руку Джулиан. Глория как будто бы не узнала Шарлотту, зато у Шарлотты всегда была прекрасная память на лица. Она приветливо посмотрела на нее, втайне пытаясь найти в ее внешности хоть какой-нибудь изъян, какое-нибудь указание на скрытую порочность. Шарлотта старалась – но, увы, оставалось смириться с фактами: никаких изъянов в девушке не было. Да, рот, может быть, немного широковат – но зато как изящно изогнута верхняя губа, ни дать ни взять натянутый лук, только стрел не хватает, а нижняя губа полная. У Глории было лицо того типа «темной леди», женщины-вамп, которое словно нашептывало окружающим мужчинам обещание какой-то особой, запретной любви. Глаза ее были чересчур густо накрашены, так что казались двумя черными кратерами со сверкающими белками на дне. С точки зрения Шарлотты, такое количество косметики было явно чрезмерным и свидетельствовало об отсутствии вкуса, но факт оставался фактом: мужчин такие загадочные, порочные глаза и многообещающие взгляды просто сводят с ума, и отрицать этого нельзя. Картину дополняли пышные, шелковистые, блестящие черные волосы и маленькое черное платье – впрочем, сказать о нем «маленькое» значило не сказать ничего. По верхнему краю оно явно не дотягивало пару дюймов до минимально приличного уровня, и когда девушка наклонялась, то, что выглядывало из-под клочка черной ткани, заметно превышало по площади и объему то, что оставалось скрытым.

У двух сидевших за столом игроков в «Бейрут» и прочие пивные игры в такие моменты просто слюнки текли, а глаза буквально вылезали из орбит, как у персонажей из мультфильмов.

Со стороны центрального столика, перекрывая шум голосов, вдруг раздался негромкий, но безошибочно узнаваемый звон. Двое парней и их девушки, рискуя разбить дорогую посуду, лупили серебряными ножами по круглым пузатым винным бокалам. Бокалы были пока что пусты, и звук действительно получился звонкий. Не желая отставать от зачинщиков, эту свежую инициативу подхватили и остальные гости мужского пола, даже Хойт и, уж конечно, Ай-Пи.

Грохот поднялся такой, что у Шарлотты чуть не лопнули барабанные перепонки. Естественно, этот хрустально-серебряный звон сопровождался бурей свиста, смеха и аплодисментов. Чем-то все это напоминало массовую истерику на площадке молодняка какого-нибудь огромного обезьянника. Юные приматы явно хотели заявить о себе как о вышедших из детского возраста самцах, готовых бросить вызов не только старым вожакам, но и кому угодно – хоть всему миру. У Шарлотты возникло ощущение, что на нее обрушивается звон не пары десятков винных бокалов, а целой батареи ксилофонов, на которых играли обитатели сумасшедшего дома.