Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

А вот с Камиллы – все как с гуся вода.

– Твою мать, Рэнди, чего расхныкался? Утри сопли давай. Что ты до меня докопался? Я ведь сказала «в гнезде», а не в…

Рэнди отвернулся, прикрыл печальные глаза ладонью и поджал губы.

– Ну правда, Рэнди, перестань, – примирительно сказал Эдгар. – Ничего такого Камилла не имела в виду. Ну пошутила она, понимаешь? Чего тут обижаться, если кто-то сказал при тебе слово, которое рифмуется с другим, нехорошим? Я бы не обиделся.

Вскоре после этого еженедельное собрание «Мутантов Миллениума» как-то само собой объявилось закрытым. Эдам продолжал поглядывать на Шарлотту. По всему было видно, что она в восторге от происходящего. Ее восхищенный взгляд перелетал с одного участника дискуссии на другого. Самому Эдаму такие посиделки были, естественно, не в диковинку. Ему больше не хотелось участвовать в перебранке этой сволочной стервы Камиллы и истеричной бабы Рэнди. Его сейчас гораздо больше волновал другой вопрос: что думает Шарлотта по поводу его личного участия в этих дебатах? Не решила ли она, что он легко сдался и покинул поле боя, предоставив другим бойцам выяснять отношения? Ну хорошо, перехватил Грег его аргумент, обернул против него же, уже и роудсовская стипендия для него так, абстрактная цель, а не этап карьеры… Но нельзя было после этого садиться и молчать. Хорош болван – уступил ринг Камилле и Рэнди. А чего можно было ожидать от этих придурков? Естественно, разговор, ведущийся избранными о тех, кого зачислила в избранные толпа серости, свелся к скандалу между двумя – что греха таить – маргиналами и изгоями. Они ведь таким образом просто выразили свою зависть. Ну, бесятся ребята оттого, что не они, а Эдам разложил понятие крутизны по полочкам и дал ему определение. Именно он разработал и изложил концепцию самоуверенности, объяснил, что оборонительная тактика несовместима с крутизной, доказал, что подавление интереса ко всему, выходящему за строго очерченные рамки крутости, является неизбежным условием формирования имиджа крутизны…

Так он и продолжал изводить себя Большими Сомнениями. Эдама швыряло из крайности в крайность. Не посчитает ли Шарлотта его человеком слабовольным, не способным настоять на своем даже в компании мутантов? Кроме того, парня снедало любопытство: ей действительно интересно с мутантами, или она изображает заинтересованность только из вежливости? Да нет, не может быть. В дьюпонтском интеллектуальном вакууме такая компания не могла не порадовать эту девушку, соскучившуюся по нормальному общению. Вот только… как быть с Рэнди и Камиллой? В общем, по всему выходило, что по крайней мере концовку вечера нельзя считать удачной. Как ни странно, с этим согласились и остальные. Бывало и получше, подытожили они и милостиво позволили Эдгару отвезти их домой: через Город Бога в кампус, благо места в его танке – джипе «денали» – хватало на всех.

Эдам настоял на том, чтобы проводить Шарлотту до дома. Она приняла его предложение с удовольствием. Девушка была в эйфорическом настроении. Шарлотта всегда знала, что в таком месте, как Дьюпонт, интеллектуальная жизнь должна просто кипеть – беседы, обсуждение только-только появляющихся в обществе проблем, поиски решений, жаркие споры и дискуссии… Когда-то она таким и представляла себе Дьюпонт: настоящим Эльдорадо, заветной яркой точкой по ту сторону гор, на горизонте, до которой, может быть, и нельзя добраться, но к которой нужно идти, стремиться, и тогда сам путь станет тебе наградой. Какие «Мутанты Миллениума» все-таки молодцы! Взяли, например, всем известное и уже навязшее в зубах слово и стали разбираться, что именно оно обозначает, какова суть этого явления, какое можно дать ему определение. В Дьюпонте куда ни посмотришь – везде крутые, а что это значит – никто ведь и не скажет… Ну кому, спрашивается, из крутых по определению парней, которыми битком набит Сент-Рей, придет в голову об этом думать?… Взять того же Хойта: круче некуда, а задуматься над тем, какими словами тебя характеризуют – это ниже его достоинства… Мутанты – другое дело. Менее крутых ребят и представить себе трудно, просто антиподы крутизны, ничуть не скрывающие этого и даже гордящиеся этим.

Когда они подходили к Главному двору, Шарлотта почувствовала, что рука Эдама скользнула по ее запястью. Что ж, если ему так хочется… Затем он взял ее ладонь, и их пальцы переплелись. Он ведь такой… незаурядный… Не о таком ли человеке рядом с собой она мечтала, когда ехала в Дьюпонт? На Шарлотту вдруг накатила волна благодарности, и она даже прижалась плечом к его руке. Эдам уже не украдкой, как во время дискуссии в квартире у Эдгара, а в открытую смотрел на девушку, явно пытаясь догадаться, о чем та думает.