Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Бракоразводный процесс с Нэтом Геллином заставил Фрэнсис Геллин Горовиц напрячь весь свой некогда острый ум, призвать на помощь какую-никакую рассудительность – и направить ее не на то, чтобы произвести впечатление на суде, а на то, чтобы отомстить мужу. В свое время Нэт «кормил» Фрэнки всевозможными историями о тонкостях ресторанного бизнеса, и она знала, например, что рестораторы обожают клиентов, которые платят наличными. В то время единственным подтверждением получения наличных были кассовые чеки – естественно, контрольную ленту кассового аппарата выбрасывали на помойку в следующую минуту после того, как заведение закрывалось на ночь. Таким образом наличная выручка становилась для владельцев тем лакомым куском, который они могли делить между собой, как считают нужным, не радуя государство налоговыми поступлениями. В течение трех месяцев Фрэнки вместе со своим адвокатом пробиралась по ночам на задворки «Игана» и выискивала среди мусора те самые кассовые ленты. Адвокат считал, что Фрэнки намерена использовать эти улики, чтобы шантажировать предприимчивого и вполне преуспевающего бывшего супруга с целью получить более выгодные условия развода; Фрэнки же удивила всех – движимая жаждой мести, она отнесла эти ленты прямо в соответствующее федеральное правительственное учреждение. Нэта едва не посадили за решетку, но в итоге он сумел все-таки отделаться штрафом. Впрочем, штраф был настолько велик, что Геллину пришлось продать свою долю в «Игане» и дом в Бруклине, и даже после этого он остался еще должен банкирам, которые долго от него не отставали. Условия развода, раздел имущества, алименты, дополнительные выплаты на ребенка – все это превратилось в фикцию, пустые слова в ничего не значащих документах. Из некогда процветавшего, известного, уважаемого и имеющего стабильное материальное положение ресторатора Нэта Геллина теперь можно было выжать только жалкие гроши. Даже адвокат, нанятый Фрэнки для ведения бракоразводного процесса, совершенно обалдел от такого оборота дела: его предполагаемый гонорар был принесен охваченной жаждой мести клиенткой в жертву вместе с предполагаемой долей имущества бывшего супруга.

В тот момент Фрэнки не задумывалась о нелогичности своих поступков – она сумела отомстить, и это сладкое чувство затмевало в ее душе все остальные. Женщина спохватилась позднее, когда им с сыном стало не хватать денег на самое необходимое, и ей пришлось браться за любую подвернувшуюся работу. Дело дошло до того, что Фрэнки подрядилась в отдел продаж одной компании кабельного телевидения; ее работа заключалась в том, чтобы обзванивать потенциальных покупателей, навязывая им товары, рекламируемые в телемагазине. В основном это приводило к тому, что люди задумывались о шаткости материального благополучия и о том, на какое же дно скатилась эта назойливая мымра, если взялась за подобную работу. Впрочем, никакие потоки презрения и ругани не могли смутить Фрэнки и заставить свернуть с пути к намеченной цели: превратить Эдама в сияющий светоч своей жизни, который озарит все ее существование особым, только ей ведомым смыслом.

Пока Эдам не перешел в Роксбери-Латин, они с мамой просто души не чаяли друг в друге. В старой школе мальчик многие годы был лучшим учеником. Похвалы учителей, зависть и уважение одноклассников сверкали у него в глазах, как искры успеха. Эти искры наполняли светом и жизнь Фрэнки. Мать ни на минуту не забывала, что ее обожаемого мальчика нужно поддерживать, и это ей вполне удавалось. Уверенность в себе – как, впрочем, и эгоизм Эдама, – росли не по дням, а по часам. Наступил момент, когда стало ясно: теперь уже ничто не остановит этого парня перед тем, чтобы вырваться из Вест-Роксбери и завоевать мир. Фрэнки с тех пор, как ее социальное положение резко изменилось к худшему, перестала ходить в синагогу, и Эдам вырос практически в светской атмосфере, без всякой религии, а его знания об иудаизме остались весьма поверхностными и фрагментарными. Но о еврейском народе и его судьбе мама рассказывала ему постоянно. Как именно ей удавалось вбить сыну в голову свои постулаты, сам Эдам не смог бы сформулировать, но ему было ясно: евреи – величайший народ на земле, Израиль – величайшее государство в мире, а Соединенные Штаты – отличная во многих отношениях страна, но насквозь пронизанная антисемитизмом. На такой базе строилось мировоззрение растущего Эдама Геллина и, надо заметить, не его одного.