Михал Вивег - Роман для женщин

— Да, конечно, — принуждаю я себя по-дружески улыбнуться.

— Где вы были?

— На Корчуле, — говорю непринужденно. — Именно в том месте, если вы знаете…

— Не знаю. Но слышала, что там ужасно красиво…

Я утвердительно киваю.

— В позапрошлом мы были на Браче [43] Остров в Адриатическом море, в Хорватии , — чуть помедлив, говорит Сандра.

Но на сей раз мне в голову не приходит ни одна подходящая реплика, поэтому я просто киваю подбородком и выразительно поднимаю брови.

— Две недели. С полупансионом.

— У нас тоже был полупансион, — отвечаю я.

— Это удобнее. — Сандра за моей спиной прерывает работу. — По крайней мере, не приходится в отпуске готовить, не так ли?

Я без очков, поэтому отражение Сандры в зеркале передо мною расплывается, и выражение ее лица могу лишь угадывать. На всякий случай я широко улыбаюсь.

— На Браче… а поточнее? — спрашиваю я чуть погодя, будто Брач мне известен.

— На Боле. Где Златны рат, если вы знаете…

Я с сожалением качаю головой — так энергично, что Сандра вынуждена остановить мой подбородок двумя пальцами, чтобы не поранить меня.

— Пардон, — извиняюсь я.

— Ничего.

Ножницы тихо звякают.

— А вы? — спрашивает Сандра. — Сколько вы там были? На Корчуле?

— Две недели… — повышаю голос, чтобы перекричать звук сушилок.

— Здорово. Неделя ужасно быстро пролетает. И отдохнуть как следует не успеваешь.

Я согласно киваю головой.

— С другом — разрешите вас спросить, — кричит Сандра, — или с подругой?

Мне кажется, что она подмигнула мне в зеркале, но я не уверена.

— С другом! — кричу громко, но строю недовольную мину и демонстративно вздыхаю. Почему я это сделала? Я близко наклоняюсь к зеркалу и изучаю свое лицо.

— Но вы говорите без всякого восторга! — горланит во весь голос Сандра, кидая взгляд в сторону своей коллеги за соседним столом.

Похоже, обе они выжидают.

— Я уже его не люблю! — кричу я с улыбкой. — Я влюбилась там в почти сорокалетнего! Вы можете в это поверить?!

Внезапно воцаряется тишина.

Внезапно не слышно ни одного фена.

Все парикмахерши и клиентки с живым интересом поворачиваются ко мне.

— А, вот почему такая спешка! — спокойно говорит Сандра и торжественно оглядывается кругом.

Она подтягивает соседнее кресло и садится рядом со мной.

— Батюшки мои, ну так поскорее рассказывайте…

Заметила я его в первый же день в гостиничном ресторане.

Впрочем, трудно было его не заметить: среди более чем двухсот отдыхающих он был единственный, кто сидел за столом один. Мне понравилось, как он справляется со своим одиночеством: спокойно, с каким-то естественным достоинством. В ресторан он входил неспешно, к еде не проявлял никакого интереса и в общем выглядел несколько подавленным; когда перед ужином заказывал у молодых официанток привычную бутылку вина (в первые дни за соседними столами это привлекало особое внимание), на его лице появлялось выражение милой самоиронии. Через неделю официантки уже вступали с ним разговор. Меня это не удивляло: одетый довольно небрежно, он при этом смотрелся сравнительно молодо (лет на тридцать пять, как мне казалось), интеллигентное лицо, приятная улыбка, а его странное одиночество могло порождать и всяческие романтические фантазии.

Позже он объяснил мне: дней за десять до вылета в каком-то гневном амоке он добежал (в первую минуту я ему не поверила, но сейчас уже знаю, что это, пожалуй, не было преувеличением) до туристического бюро «Фишер» на Национальном проспекте и отменил заказ своей приятельницы. Он уверял меня, что нисколько не жалеет об этом: потеряв около двенадцати тысяч крон за отмену заказа, он обрел целых две недели роскошной личной свободы, самокопания и одиночества.

Это Оливер повторял часто.

Его отпускные дни подчинялись педантически организованному распорядку, производившему довольно комичное впечатление. После завтрака я регулярно всякий день видела, как он заказывает в баре двойной espresso с молоком и всегда удаляется с ним к одному и тому же креслу на гостиничной террасе, где затем ровно час читает. Около одиннадцати приходит на пляж; сперва полчаса загорает, потом идет в воду; заплывает очень далеко. После обеда отправляется вздремнуть, потом снова загорает и плавает. В половине пятого возвращается в гостиницу; двойной espresso на сей раз он относит в номер, где до вечера работает. При желании я могла и с пляжа увидеть, как он на своем балконе, сидя за маленьким пластмассовым столиком, весьма сосредоточенно склоняется над раскрытым блокнотом.