Не понимая, зачем он это делает, отец Игнатий пробрался к пробитым в церковной стене воротам — сами ворота давно уже были сорваны — и вошел внутрь. Осторожно двинулся к человеку с фонарем. Он что-то бормотал, разглядывая руины.
— Ребятки-ребятки… Работки-работки… — разобрал наконец отец Игнатий неясное бормотание и, пораженный, остановился. Перекрестился. Отступив назад, ногой встал на какое-то железо, и оно гулко загремело, заполняя своим грохотом все пространство под сводами.
Человек с фонариком быстро оглянулся.
Луч света обжег глаза отца Игнатия.
— Кто вы? — спросил человек, сделавшийся сейчас невидимым в темноте.
— Я — священник местный… — ответил в темноту отец Игнатий. — А вы? Что вы тут делаете?
— Посмотреть зашел… — ответил невидимый человек. — Работки, говорю, тут непочатый край.
Угадав желание отца Игнатия, он повернул фонарик и осветил свое лицо. Был он еще не старым, лет сорока, человеком. На голове — меховая шапка… Глаза, ослепленные сейчас светом, смотрели твердо, решительно.
Отец Игнатий успокоился.
— Чего это вы в такое время пришли сюда? — недовольно спросил батюшка. — Уже темно ведь…
— На машине проезжал… — ответил собеседник. — А тут смотрю — название села на табличке знакомое. Вот и решил остановиться. Церковь посмотреть захотелось. Мне отец говорил, что прадед у меня тоже, как вы, священником в этой церкви служил. Отцом Николаем его звали… Не слышали о нем?
— Слышал… — ответил отец Игнатий и перекрестился. — Царствие ему небесное…
— А он здесь похоронен?
— Нет… — отец Игнатий покачал головой. — Когда церковь закрыли, увезли его куда-то, когда он юродствовать Христа ради стал… Но прихожане наши, которые постарше, до сих пор его помнят.
— А разве здесь еще церковь есть?
— Есть… — неохотно ответил отец Игнатий. — Из продуктового ларька сделали.
— А что же эту не восстанавливаете?
— Так потому и не восстанавливаем, что средств нет. Генерал Колебякин, говорят, когда строил ее, все имение свое на строительство пустил. Теперь второго такого Колебякина не найти.
Он замолчал. Молчал и правнук отца Николая. Задумавшись, он поворачивал фонарик, и луч его выхватывал то кусок стены, то колонну… И тогда проступали из темноты полустертые изображения святых. Стены были покрыты морозным инеем и в луче света вспыхивали тысячами искрящихся звездочек.
— Да… — вздохнул правнук. — Работки-то, работки-то…
— Вы совсем как ваш прадед говорите… — сказал отец Игнатий. — Мне рассказывали, что когда сбросили колокола и отец Николай юродствовать начал, все ходил он по селу и бормотал:
«Ребятки-ребятки… Работки-то, работки-то…»
— Да? — удивился правнук и покрутил головой. — А я думаю, чего ко мне эти слова привязались. Хожу и бормочу их.
Он внимательно посмотрел на перекрестившегося отца Игнатия и спросил:
— А вы, батюшка, извините, отчего здесь оказались?
— В город я собирался, — ответил отец Игнатий. — Да смотрю, огонек в храме. Прошел, наверное, мой автобус, пока мы тут разговариваем…
— В город? Если хотите, подвезу на машине… — предложил правнук. — Вам куда же в городе?
— На Петроградскую…
— Ну! Почти по пути получается…
Машина стояла со стороны церковного кладбища.
Глубоким снегом было засыпано оно — из сугробов только кое-где выглядывали покосившиеся кресты. Чернели голые ветки деревьев, и, запутавшиеся в них, робко помаргивали первые звездочки.
Редкая цепочка следов темнела на снегу, словно кто-то ушел на кладбище и не вернулся.
Старушку Егорову разбил паралич, и три года она лежала в груде дурно пахнущего тряпья в боковой комнатушке, где никогда, даже и в холодную погоду, не закрывали форточку.
Но за несколько дней до смерти вроде как выздоровела Егорова, села на постели, провела перед собою рукой, словно занавеску отодвигая, и сказала:
— А я Николая Угодника сегодня видела…
Такое вот чудо случилось.
Три года не говорила ни слова, лежала пластом, а тут сама села на кровати и ясно-ясно сказала об увиденном.
Даже зятя, который в церковь никогда не ходил, и то проняло.
— Так это угодник тебя и вылечил, что ли? — спросил он.
— Я Николая Угодника сегодня видела… — повторила старушка, перекрестилась, снова легла и больше ничего не говорила и не вставала…
Смерть ее заметили по выражению лица старушки.
Не то чтобы оно изменилось, но таким глубоким покоем покрылось, такое полное удовольствованное знание обозначилось на нем, что даже зять Егоровой, который ни в какую загробную жизнь не верил, долго стоял над постелью умершей тещи и не мог оторвать от нее глаз.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу