Максим Жуков - Объект «Кузьминки»

На этот раз меж Оксаниных худых и стройных ног мне досталась не только “розочка”, что было крайне волнующе и приятно, но и огромная, безразмерная рабочая “лохань”, что совсем не радовало и благоприятным обстоятельством, в любом случае, оказаться для меня не могло.

Обвинять Оксану в наличии такой “раздолбанной дырки” мне показалось тогда и слишком грубым, и совершенно нецелесообразным. Откуда я знаю, было ли это следствием ее бурной половой жизни, предшествовавшей нашему знакомству, или же она родилась с такой… “горной расщелиной”. Хотя нет, родиться с такой дырищей она, само собой, никак не могла… Это точно!

Даже если обвинить Оксану в этом, условно говоря, грехе, то сразу возникнет закономерный и вполне оправданный вопрос: почему же у меня такой маленький и не совсем подходящий ей по размеру стручок (хотя он, конечно, не маленький, а скорее средненький… впрочем, кому это, по большому счету, интересно?)

В самом деле – почему?

Вот и думай теперь, что лучше для койки: неглубокая асексуальная “щель” или лишенная “дна и покрышки”, но разбухшая от неги и наслаждения, свежая и влажная “розочка”. Впрочем, мне неоднократно встречались и “щели” неизмеримых глубин, и “розочки” весьма внушительных размеров.

…Я все-таки кое-как кончил. Прямо в нее. Презерватив она мне надеть не предложила (экономит, наверное, – подумал я с каким-то малодостойным злорадством). Своих же “презиков” я дома никогда не держал и вообще всю эту противозачаточную дрянь не люблю – даже очень тонкую и дорогую, со всякими там фруктовыми ароматами и приторно-сладкой синтетической смазкой…

Я с какой-то радостной судорогой откинулся на спину, потом восстановил дыхание, встал и заботливо поправил подушку под ее головой. Обычного отвращения, наступающего сразу же после таких вот случайных и скоропалительных соитий, я, как ни странно, не почувствовал.

Собираясь пройти в ванную и стоя над Оксаной, как победитель над поверженным врагом, я, желая подурачиться и похохмить, намеренно громко продекламировал старинные, но не утратившие своей актуальности по сей день, классические строки:

Оксана, с ходу оценив мою “полупрозрачную” шутку, приподнялась на локте и моментально отреагировала:

– Хм. Давай быстрей, мне тоже под душ надо – твой “бахчисарайский фонтан” смыть… и обезвредить.

Да. Неплохо нас учили в советских общеобразовательных школах. Особенно русскому языку и литературе.

Посетив вслед за мной ванную комнату, Оксана откинула мокрое полотенце на спинку стоящего возле дивана стула и, переступив через меня, легла на дальний край к стенке, бесцеремонно повернувшись ко мне своей худенькой, с проступающими хрупкими позвонками, но гордой и прямой аристократической спиной.

Я выдержал небольшую паузу и злонамеренно спросил:

– Интересно, ты с этой бездной между ног родилась уже, или она у тебя потом в результате естественного роста образовалась?

Оксана несколько секунд помолчала, видимо решая, что ответить и, слегка повернув голову, задумчиво произнесла:

– Лучше отгадай загадку, скажи: почему у гориллы такие большие ноздри?

Я смутился. Бред какой-то. Причем здесь горилла? Да еще с ноздрями. И вообще, что это за намеки за такие! И что за манера – вопросом на вопрос отвечать? От прямого разговора увиливать?

– Не знаю я, Оксана. Я по приматам, видишь ли, не специалист. Не приходилось мне с ними как-то… И загадки я плохо разгадываю: что для меня правильно, то для других, как правило, неверно… И наоборот.

– Не знаешь, значит?

– Не знаю.

– Я так и думала, – съехидничала Оксана и, повернувшись на спину, посмотрела на меня игривыми, слегка прищуренными глазами:

– Запомни: у гориллы такие большие ноздри, потому что у нее очень – понимаешь! – ну просто о-о-о-чень большие пальцы!

Убедившись по моему лицу, что я, как говорит сестра Роскошного, “всосал”, Оксана опять легла на бок и отвернулась к стенке.

Лучше бы не спрашивал.

Есть на этом свете вещи, которые знать совершенно не обязательно.

Лежи теперь и думай, какой величины были те самые “гориллы”, то есть их “пальцы”, которые побывали в тех “ноздрях” – точнее, в одной, Оксаниной “ноздре”, которая у нее, между прочим… и между этим… и между, собственно говоря, тем… К тому же, как часто это происходило? И сколько они провели там времени, чтобы Оксанина злополучная “ноздря” – которая у нее одна… и которая, в общем-то, не ноздря вовсе – разрослась до таких вот невообразимых и крутых размеров?.. И каково было общее количество этих горилл, успевших до меня поковырять… или, условно говоря, посетить… всеми своими пальцами, руками, губами…