Геннадий Головин - Нас кто-то предает

— Довольно, я сказал! — оборвал Десебр. — В Перхлонесе воцарится тишина. И я очень скоро появлюсь перед консулатом. Но не один, славный из славных! За мной будет отборная сотня сотен верных мне перхлонесцев! Это будет. Так и скажи.

— Я боюсь, когда мне доверяют такие слова. После них не удивишься, обнаружив в кубке вина привкус цикуты.

— Можешь передавать это Септебру. Можешь не передавать. Мое решение твердо, а Фалария — в трех морских переходах отсюда. Септебр будет кататься, как женщина, по земле от злости: «Зачем я поручил Перхлонес Десебру?» Ха-ха-ха!

— Я верю, что будет так. И я хочу, чтобы ты верил мне, моей преданности…

— Я не верю тебе, — грубо, жестко и просто сказал Десебр. — Нельзя верить человеку, который пережил трех «любимейших из любимых». Пей вино — мой раб не подсыплет в него яду. Отправляйся в свою Фаларию, доложи брату, что сумел выведать от меня, — у тебя будет на пять кошельков больше… Но разве ты не посмотришь со мной поединок? Клянусь, такого ты не видывал никогда! Хоть и пережил трех «любимейших из любимых».

— Разумеется, я посмотрю, чтимый из чтимых. Но меня одолевает горечь от сказанного тобой. Даже и пять лет назад…

— Хватит о деле! — грубо оборвал Десебр. — Ты утомил меня! — И трижды ударил в ладоши.

Безотрывно глядевший в ложу распорядитель поединка тотчас дал сигнал в огромный бронзовый гонг. Захрипела музыка.

Взлетели вверх решетки, прикрывавшие выход на арену из двух подземных тоннелей.

На песок, хрипя и рыча, выскочили два зверя. Точнее бы сказать, что это были звероподобные люди: дико обросшие, с непомерно длинными руками и полусогнутыми ногами. Они одинаково хорошо передвигались и на четвереньках, и поднявшись в рост. Впрочем, на четвереньках им, кажется, было удобнее. Пальцы передних лап были устрашающе оснащены острейшими стальными когтями. Слюна капала из слабоумно оскаленных ртов: зубы были неестественно длинны и кривы.

— Что это?! — в ужасе воскликнул посланец Септебра.

— О! Мой верховный лекарь Атилла Лавениус — большой весельчак и великий ученый. Он, правда, не в силах вылечить меня от болей в суставах, зато несказанно радует, выращивая из здешних мальчиков вот таких вот дивных зверушек.

Посланец Септебра смотрел на арену. На арене уже окровавленные, гонялись друг за другом зверочеловеки. Толпа визжала от восторга.

Посланец смотрел, и все более безнадежной была тоска в его взоре.

Тимур смотрел на арену с отвращением и ужасом.

Наконец одному из зверочеловеков не удалось увернуться. Противник тотчас впился ему в горло зубами. Зафонтанировала кровь. Люди на скамьях амфитеатра взбесились от восторга. Женщины визжали в сладостной истерике.

Победитель припал к горлу побежденного, упиваясь победой.

Вышел распорядитель. Заиграл на дудочке простенькую песенку — зверочеловек послушно оторвался от убитого и покорно заковылял вслед за дудочкой.

— Этих воинов ты поведешь на Фаларию?

— И этих тоже! — с удовольствием рассмеялся Десебр, — Они, несомненно, придутся по вкусу любимейшему из любимых. И наоборот!

— Если я когда-нибудь лишусь твоего расположения, не прибегай, прошу тебя, к помощи этих…

— Никогда не будет этого, славный из славных! Ты знаешь это лучше меня, не так ли?

— Да, — горько усмехнулся посланец. — Я знаю это лучше многих.

Тимур подсматривал за ними с жгучим интересом, почти ничего не понимая, но все же догадываясь каким-то образом о смысле происходящего.

— Осенью море не спокойно. Путь до Фаларии не близок… — почти совсем спокойно проговорил посланец. — Дурные предчувствия одолевают меня. Я хотел бы надеяться, чтимый из чтимых, ты не оставишь заботами детей моих, если беда не обойдет меня стороной.

— Что за скверное настроение, славный?! Выпей! Клянусь, ты не найдешь в этом бокале привкус, которого боишься! — Десебр был грозно весел.

— Позволь удалиться, чтимый из чтимых. На «Святой Анастасии» уже давно готовы поднять паруса. — тихо попросил посланец Септебра.

— Да будут ветер и море милостивы к твоей «Анастасии»!

Посланец покинул ложу.

Десебр, зажмурив глаза, добродушно перебирая в пальцах четки.

Затем, не открывая глаз, он щелкнул пальцами.