Геннадий Головин - Нас кто-то предает

Эрика смотрела на нее с некоторой ошалелостью во взоре.

— «Змея и Роза», — громко прошептала Сандра, повернувшись спиной к дверям и лицом к Эрике. — Давай быстренько примеряй!

Выволокла на середину комнаты ширму, которая отделяла ложе наследницы престола от посторонних взглядов. Громко крикнула:

— Вносите! — А воину, по-прежнему стоящему у дверей, сказала: — Я думаю, вам необязательно видеть, как невеста Десебра примеряет платье?

Тот напрягся, пытаясь осмыслить чересчур витиеватую для его разумения фразу, потом, когда понял, о чем речь, чрезвычайно этому обстоятельству обрадовался, глупо, во весь рот заулыбался. Дважды стукнул копьем об пол, трижды пристукнул каблуками, повернулся и вышел за дверь.

Женщины внесли платье, повесили его на ширму.

За ширмой шло переодевание.

— А это как застегивается? — шепотом спрашивала Сандра, уже влезши в платье Эрики. — Во дикари! Нет чтоб «молнию» обыкновенную… А здесь завязочки, что ли?

Эрика тоже переодевалась, часто, молча и удивленно взглядывая на Сандру.

Наконец Эрика накинула пончо и накидку. Сандра облачилась в монашеское одеяние Эрики.

Котенок — черный с белым — сидел неподалеку и со всевозрастающим беспокойством глядел то на Эрику, то на Сандру. Похоже, он был в недоумении.

Наконец Сандра достала парик, надела на голову.

Котенок перевел взгляд с Сандры на Эрику, с Эрики на Сандру, горестно вдруг заверещал и, срываясь, стал карабкаться вверх по шторе.

Можно было понять котенка: где — Сандра, где — Эрика, невозможно стало разобрать.

— Ты чем глаза рисуешь? — деловито осведомилась Сандра, поглядевшись в зеркало. — Тоже мне «зеркало»! Ничего не разглядишь! — подышала на полированный серебряный диск, потерла рукавом.

Подвела глаза.

— Ну все! Подать сюда Десебра! — Сандра расхохоталась. Засмеялась и Эрика.

— Если бы я не знала, что у меня нет родной сестры…

— Ладно, сестричка! Тебе пора тикать отседа!

— «Отседа»? — не поняла Эрика.

— Ну отсюдова! И смотри, если узнаю, что ты Тимочку охмуряешь, я тебе глазенки-то вот этими самыми ноготочками… фрр! — Она издала некий кошачий звук.

— Ой! — воскликнула Эрика. — Какие у тебя ногти! Ты их покрасила чем-то?

— Обычный маникюр. Ну, давай-давай, подружка! Тебя там ждут!

«Примерка» окончилась, и женщины (Эрика, разумеется, в их числе) столь же церемонно понесли платье вниз по лестнице.

На площадке их поджидал горбун. Эрика постучала в дверь каморки. Тотчас оттуда выскочила разрумянившаяся белошвейка. Вслед ей замаячила в дверях глуповато-влюбленная физиономия тибериадца.

— Так мы сговорились, Квестра?

Дверь перед его носом захлопнулась.

Десебр в волнении бегал по залу. Януар скромно стоял возле стола.

— Тем не менее все именно так, чтимый из чтимых… — говорил Януар, то и дело поворачивая лицо вслед за мельтешащим наместником. — Когорта Априла позорно бежит. Если они будут бежать так же резво, завтра к полудню дикари Даута будут у стен Перхлонеса.

— Априла — на копья ограды! Во главе латников пусть встанет Мартос! Арбалетчики этого… германца… пусть цепью стоят позади строя. Каждый, повернувший коня, — изменник! Пусть его и постигнет кара достойная изменника!

Януар довольно прохладно слушал распоряжения Десебра.

— Твое решение, как всегда, мудрое, чтимый из чтимых. Но, осмелюсь сказать, одной воинской мудрости сейчас недостаточно.

— Что ты хочешь?

— Поторопись со свадьбой, Десебр! Это единственное, что остановит сброд Даута. Это единственное, что спасет Перхлонес! Уже сегодня вечером ты должен быть обвенчан с наследницей Даута. Только это, чтимый из чтимых, спасет Перхлонес!

Десебр досадливо поморщился:

— Сознайся, у тебя в роду наверняка были сводники. Эта… Эрика… она уже отведала снадобий Лавениуса?

— Час назад мне донесли: она выпила целый кувшин воды и после этого съела весь обед.

— Ну и что? Как она ведет себя после этого!

— Она же не кошка. Страсть сжигает ее изнутри. Ты вскоре убедишься в этом и сам. Я видел ее сегодня. Она прекрасна, чтимый из чтимых.

Десебр все же еще колебался.

— Вместо того, чтобы вместе с моими латниками крошить дикарей Даута, я буду стоять под венцом, дышать благовониями и слушать бормотания святого отца?

— После этого, воля твоя, можешь крошить кого хочешь и сколько хочешь. Если тебе так уж нравится это… Но я — я пошлю тогда людей в порядки Даута и они будут кричать: «Против кого мы подняли копья! Мы подняли копья против Эрики и богом данного супруга ее Десебра! Это против воли небес!» Мои люди знают, что кричать. Не сомневайся, чтимый из чтимых.