Стефан Гейм - Книга царя Давида

Подумав минутку, Шупим, сын Хупима, лукаво прищурился и проговорил:

— Судя по твоим речам, ты, Ефан, сын Гошайи, человек очень мудрый. Видишь, хижины наши покосились, поля не возделаны, скот отощал. Сам знаешь, мудрейший из царей Соломон берет сильных молодых мужчин всех подряд — кого в войско, кого на строительные работы, однако сборщики налогов требуют с нас царскую десятину. Потому мы, старейшины Аэндора, держали совет, на котором решили: Господь Бог помогает тому, кто сам умеет себе помочь. Не придумать ли нам что-нибудь такое, чтобы чужаки, коих много бывает в наших краях, оставляли тут свои денежки? Ничто другое не тянет к себе столько народу, как прорицательница. Положим ей рабочее время с восхода луны до первых петухов, а в уплату пусть берет по два шекеля за каждый вопрос, и никаких скидок.

Так я стал гостем Шупима, который пригласил меня домой, преломил со мною хлеб, попотчевал кислым вином, а когда настала ночь, взял свою клюку и захромал со мною к глинобитной лачуге, где аэндорская ведьма занималась своим ремеслом. В лачуге же я увидел мою толстушку с ямочками, которая приветливо улыбнулась, открыв белейшие зубки, и сказала:

— Пришел-таки! Ну, садись на подушки, сейчас займусь тобой.

Шупим молча примостился в уголке, положив клюку рядом. Ведьма подбросила в огонь овечьего помета, от дыма защипало в глазах. Она принялась мешать в котле какое-то варево, добавляя туда то разные травы, то порошки; вскоре варево закипело, с тихим треском начали лопаться пузыри, а ведьма продолжала бормотать что-то, похоже, полную бессмыслицу; время от времени она взывала к духам. Пусть Бог то и то со мною сделает, подумал я, но эдакой чепухой можно произвести впечатление только на темную деревенщину, царь же Саул был слишком умен, чтобы позволить себя одурачить. Толстушка все помешивала свое варево, одаряя меня порою широкой улыбкой; правду сказать, для ведьмы она была очень даже недурна собою. Вскоре огонь почти погас, остались только язычки пламени, которые отбрасывали на стены огромные тени. Наконец ведьма опустила в котел черпак, переложила немного варева в миску, протянула ее мне и приказала:

— На, разжуй хорошенько!

Я спросил:

— А что это такое?

— Кашица, — ответила она. — Ее варивала моя мать, а до нее мать моей матери; называется она гашиш.

— И она вызывает духов?

— Она не то еще вызывает, — усмехнулась толстушка и повернулась, отчего бедро ее округлилось в последних отблесках света. — Жуй, не заставляй меня ждать.

Я взял из миски кашицы, попробовал; вкус был странноват, что-то похожее на орех; только более пряное и пахнет пригорелым. Я начал жевать, потек обильный пьянящий сок, я глотал его.

— Доедай все! — приказала ведьма.

Я послушался и вскоре почувствовал, как тяжесть мира спадает с моих плеч, силы мои становятся беспредельны, потому я сам могу велеть духам бездны выйти из шеола.

— Ты и есть ангел из моего сна, — сказал я ведьме. — Только где твоя вторая голова?

Смех ее был бесовским, но моему слуху он был приятен; лукаво взглянув на меня, ведьма спросила:

— Кого вызывать? Я сказал:

— Царя Саула! Тут она побледнела и проговорила:

— Ой, не хочется. Он такой страшный, гораздо страшнее всех других теней. Пришел мой черед посмеяться над ней:

— Собственного ремесла испугалась? А я вот теней не боюсь и вызываю их каждодневно, за исключением субботы, причем безо всякого гашиша.

Тогда ведьма повернулась к огню, пламя вспыхнуло, она подняла руки, ее одеяние соскользнуло наземь, и в желтом отсвете огня забрезжило голое женское тело; вдруг ведьма громко вскрикнула.

— Что там? — спросил я.

— Боги выходят из земли, я вижу их, — сказала она, корчась, будто от боли.

— А Саула видишь? Каков он собой?

— Высокий, — хрипло проговорила она, — выше всех, тело его окровавленное, пробито длинными гвоздями, а голову свою он держит под мышкой.

Тут мне почудилось, будто я и сам вижу, как от толпы теней отделилась огромная фигура — убитый царь, чью голову филистимляне возили по всей стране, чтобы возвестить о его смерти в капищах идолов своих, и чье тело они пригвоздили к городской стене Беф-Сана. Переодетый царь приходил сюда перед своей последней битвой, вспомнил я.

«Поворожи мне и выведи мне Самуила», — велел он ведьме; явился дух Самуила, худого старика в длинной одежде, и спросил Саула: «Для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел?» И отвечал Саул: «Тяжело мне очень; филистимляне воюют против меня, а Бог отступил от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне „. Тогда глухой голос Самуила промолвил: «Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду; завтра ты и сыны твои будете со мною; и стан израильский предаст Господь в руки филистимлян“. Я крикнул ведьме: