Леонардо Шаша - Палермские убийцы

Из трех взрослых двое были отец и мать невоспитанных детей, при них — то ли родственница, то ли знакомая, то ли случайная попутчица — ехала девушка лет двадцати, на первый взгляд невзрачная в своем монашески черном, с белой отделкой, платье. Дети липли к ней; старший с сонным видом привалился к девушке, а младший карабкался к ней на колени, вис на шее, дергал за волосы, снова сползал на пол, становился на четвереньки — ни секунды не посидит спокойно. Старшего звали Лулу, младшего — Нэнэ, незадолго до Формии инженер узнал, что это уменьшительные от Луиджи и Эмануэле. Впрочем, к тому времени как поезд остановился в Формии, инженеру Бьянки было известно почти все о четырех членах семьи и о девушке, ехавшей с ними. Они были из Низимы, поселка в провинции Агридженто; это большой поселок в стороне от железной дороги, с богатыми угодьями и богатыми землевладельцами, родина одного из столпов фашистского режима, в муниципалитете — социалисты и коммунисты, имеется старинный замок. Муж и жена преподают в начальной школе, девушка — тоже, правда пока временно. Семейство ездило в Рим на свадьбу, брат жены — министерство обороны, должность I класса, большая сила по части пенсионного обеспечения — женился на римлянке, серьезной девушке из прекрасной семьи, отец — министерство просвещения, I класс, сама невеста окончила филологический, преподает в частной школе, красавица, высокая, блондинка. Они обвенчались как раз сегодня, в Сан-Лоренцо-ин-Лучина, красивая церковь, не такая, как Сант-Иньяцио, но красивая. Свидетели — все I класса. Что касается девушки, которую поручил им на обратном пути ее брат — министерство юстиции, I класс, — то она приезжала в Рим развеяться после тяжелой болезни, и ее черное платье — условие обета, данного святому Калоджеро, покровителю Низимы, исцелителю и чудотворцу. В Риме столько церквей, и хоть бы одна была построена в честь святого Калоджеро, как же так? — недоумевала жена, ни одной церкви, ни единого алтаря. А ведь это великий святой.

У мужа святой Калоджеро вызвал скептическую улыбку. Девушка рассказала, что в детстве боялась святого Калоджеро, его черного лица, черной бороды, черного плаща; и, если по правде, обет святому она не сама давала, а мать, но как будто бы от нее, и черное платье ей носить еще месяц — шестой по счету.

— В такое пекло, когда камни от жары плавятся, — посочувствовал глава семейства.

— А иначе какой смысл в обетах? — возмутилась жена. — Без страдания обет ничего не дает.

— На меня весь Рим оглядывался, неужели этого мало? — спросила девушка.

— Мало. Унижение и страдание — вот что надо испытать, чтобы снять обет, — изрекла женщина.

Девушка ответила легкой усмешкой. И неожиданно инженер увидел ее совсем другой. Красивая грудь, хорошая фигура, которую не портило мрачное одеяние. И лучистые глаза.

— Я снимаю обет, — объявил младший из детей, распуская шнурки и дрыгая ногами, чтобы сбросить ботинки. Один ботинок не снимался, второй угодил инженеру в грудь.

Последовал грозный окрик родителей:

— Нэнэ!

Отец с матерью извинились перед инженером, инженер, возвращая ботинок, успокоил их:

— Пустяки, дети есть дети… — это были и в самом деле пустяки, он не подозревал, какие сюрпризы Нэнэ и Лулу приберегали для него на предстоящую долгую дорогу — от Неаполя, где они вовсю разошлись, до Каникатти.

— Ох уж эти мне обеты! — вздохнул муж, продолжая начатый разговор и надевая Нэнэ ботинок. — Дикость, предрассудки, невежество…

— Сам-то ты святую лестницу прошел, — язвительно заметила жена.

— Это разные вещи, — возразил муж. — Не забывай, что я был одной ногой в могиле.

— А вот и не разные. Пусть синьор скажет, разные или не разные, — не уступала жена.

Инженер ответил подобием улыбки и робким протестующим жестом.

— Нет, — настаивала она, — вы должны сказать, разные это вещи или не разные, когда он сам проходит святую лестницу, а потом, видите ли, смеется над обетами, которые люди дают святым.

— Вот-вот, скажите, — присоединился к ней муж со слабой надеждой на поддержку.

— А что это значит — пройти святую лестницу? — спросил инженер, но лишь затем, чтобы выиграть время.

— Вы не знаете? — удивилась женщина.

— Что-то смутно припоминаю… — забормотал инженер.

— Смутно… припоминаю… Но, простите, вы католик или нет?

— Католик, хотя…

— Он думает так же, как я, — возликовал муж.

— Ты-то святую лестницу прошел, — уничтожающе повторила жена.