Юрий Трещев - Город грехов

Автор проекта умолк.

Слово взял академик от архитектуры, потом прокурор.

В речи прокурора было много обманного и театрального. Он умел задавать вопросы, остающиеся без ответа, играл словами, которые подсказывало ему вдохновение.

В обычной жизни прокурор увлекался театром и женщинами. Женщины его и погубили, но принял он смерть с улыбкой. Смерть не существует для того, кто умирает с надеждой жизни.

Ораторы сменяли друг друга, и настроение мэра менялось.

Он подошел к окну, выходившему на площадь.

Он был поражен зрелищем, открывшимся ему. Его объяло какое-то печальное оцепенение…

Голос очередного оратора вывел мэра из оцепенения.

— Город — это живое существо и как всякое живое существо он имеет свое лицо, позу, осанку…

— О чем это вы?.. — спросил мэр и взглянул на оратора, обладающего женской грацией. Адвокат был человеком изнеженным. Будучи еще мальчиком, он играл женские роли, выступал в женской одежде и обуви. Получив образование, он стал адвокатом, вел дела в судах. В 27 лет, воспользовавшись этим опытом, он стал писателем и поэтом. От природы он картавил и отличался робостью, до такой степени смущался перед шумным криком толпы, что сходил с трибуны, и мало дельного мог сказать сразу без подготовки.

— Все о том же… — пробормотал адвокат и направился к выходу.

— Что это с ним?..

— Он один из противников переноса города…

— Что вы можете сказать о плане переноса города?..

— Автор проекта способен на все, но не умеет пользоваться обстоятельствами… если ему когда-нибудь и представлялся случай, он всякий раз упускал его… он думает, что будущее устроится к лучшему само собой…

— А вы что думаете?.. — обратился мэр к секретарю.

— Роман мне не во всем понятен, его интрига интригующе противоречива, что, вообще говоря, неудивительно и отвечает скандальной репутации автора… известно, что многое он берет у других поэтов и приспосабливает к себе…

— Однако его роман наделал много шума…

— Все дело в композиция романа, которая напоминает змею, свернувшуюся в клубок и спрятавшую голову… завязка где-то в середине… украшают роман вставные истории, сны, видения, которые, надо сказать, дышат очарованием… особенно интересна история блаженной, невесты бога…

— В чем смысл проклятия?.. — спросил мэр.

— Этого мы не знаем вполне, во всяком случае, пока не знаем… но нам известны подробности и они ужасны… поэт рисует картины, напоминающие образы Апокалипсиса…

— Какой же вывод?..

— Книгу надо сжечь… и публично…

Об архитекторе, который по неприятному долгу службы должен был создать план переноса города, было известно немного. Образ его загадочно двоился, что объяснялось недостатком характера. Днем он чертил план, а ночью молился, чтобы его миновала чаша сия, если это возможно.

Чертить план архитектору помогала его жена, пока была жива. Она претворяла в чертеж его каракули. На вид она была хрупкой женщиной, характер имела боязливый и трогательный. Архитектор познакомился с ней несколько лет назад в сквере у театра. Он увидел ее в толпе, обступившей поэта.

Ночью женщина явилась архитектору в видении. Она читала стихи, которые лились из ее уст как вода.

Очнулся архитектор на пустом ложе, ощупал его. Ложе было мокрое.

В ушах архитектора все еще звучали слова темного пророчества, изложенного в изящной канцоне.

Архитектор разыскал адрес незнакомки и написал ей письмо.

Незнакомка откликнулась канцоной. В стихах незнакомки архитектор обнаружил и тонкость чувств, и связность мыслей.

Мало кто удивлялся ее дару, или почти никто.

Родилась незнакомка в провинции. Она была копией своей матери.

Ее мать переполняло влечение к театру и к поэзии. Венки сонетов она сплетала от лица мужчины, и приобрела такую известность и славу, что при жизни удостоилась статуи.

Окунувшись в благоухание стихов и цветов, архитектор закрыл глаза и невольно вздохнул, потом еще раз, и еще…

Архитектор спал и видел сон, постепенно перетекающий в кошмар.

Сон был прерван стуком в дверь.

Архитектора вызывали на службу.

День прошел в словопрениях…

Ночь архитектор провел на вилле академика от архитектуры.

Под утро он заснул. Спал он беспокойно. Ему снился кошмар. Прошептав проклятие городу, он повесился на осине, как Иуда. Его вина была очевидна и непростительна. Он предал город, поставив свою подпись под планом города.

Садовник академика увидел архитектора, когда он уже шел к богу с петлей на шее, но не дошел. Веревка не выдержала тяжести его тела, и он упал посреди сада в траву как на ложе любви, обнимая свою тень.