Юрий Трещев - Избавитель

До сих пор в ушах стоит его лепет… потом… я не осмеливаюсь не то что написать, но даже вообразить себе то, что было потом…

Этот бездушный и бесчувственный старик играл роль испуганного мальчика, знавшего лишь книжную действительность…

К себе я вернулась едва живая, в одном халате, мокрая, трясущаяся, я не могла произнести ни одного внятного слова. Больше я не хочу видеть ни Иосифа, ни его дядю…

(Несколько строчек вычеркнуто…)

Который день идет дождь, в комнате не топлено, двери разбухли, не закрываются, кругом сквозняки, так холодно и я так устала, ужасно хочу спать, нет больше сил писать… я уже сплю и улыбаюсь, думая о вас…»

P.S.

«Почему вы молчите? Я вас чем-то разочаровала?..»

В тот же день пришло еще одно короткое письмо.

«За окном все тот же город, которого нет и который, тем не менее, существует…

Опять идет дождь…

Прощайте…»

Дверь камеры натужно заскрипела, приоткрылась.

— Выходи… ну, чего ты ждешь, второго пришествия…

Серафим вышел, плохо понимаю, куда его ведут. Весь день Следователь расспрашивал его о Графине, о которой он мало что знал.

Окончательно очнулся он уже на улице. Вокруг ни души, лишь тьма и тени, сползающиеся к нему и так угрожающе, что холод пробегал по спине.

Серафим запахнул полы плаща.

Уже светало. От реки полз туман. По плечи погруженный в туман, он постоял на углу улицы, хмуро и тревожно поглядывая по сторонам.

«Почему они меня отпустили?.. странно, даже более чем странно… что за игру они затеяли со мной?..» — Какое-то время Серафим шел вдоль набережной, размышляя обо всем этом. На минуту он приостановился у дома, в котором когда-то жила Сарра. Мысленно он уже поднимался по лестнице черного хода на второй этаж, повернул налево, потом направо и столкнулся с Иосифом.

— Что-то случилось?.. — спросил он. — На тебе просто лица нет…

— Ничего страшного… — Иосиф отвел глаза. — Ты потом поймешь… это долгий разговор…

— И все же?..

— Сарра пыталась покончить с собой… слава Богу, все обошлось…

«Ну да, обошлось…» — Мрачно усмехнувшись, Серафим свернул в арку. Роясь в карманах, он вдруг понял, что потерял ключи.

«Надо сказать, что сегодня не мой день…» — он сел на скамейку.

Мимо прошел Астролог и следом за ним рыжеволосая дева в черном. На ходу она обернулась, вскользь глянула на Серафима. Поразило ее сходство с Саррой, те же кошачьи глаза, обведенные черным, такие же рыжие кудри, на шее точно такое же ожерелье из серого янтаря.

Он закутался в плащ и лег. Какое-то время он лежал, прислушиваясь к зыбким звукам ночи. Как будто на конце света трещали цикады.

Хлопнула дверь. Стайка видений в кринолинах с атласными бантами, смеясь, выбежала из дома Министра. Взмахивая крылышками, похожими на стрекозьи, видения отлетели в сумерки, мишуру воспоминаний…

Сумерки постепенно прояснилась. Серафим увидел кровать с никелированными дугами и шарами, коврик, гипсовый бюст на комоде, портрет матери, приставное зеркало и свое отражение на фоне окна. За окном царила душная и дождливая августовская ночь.

В ту ночь арестовали его отца.

Несколько месяцев Серафим пытался навести справки о нем, но все напрасно. Помог полковник. У нее были связи в Тайной Канцелярии. Так Серафим узнал, что его отца сослали в Среднюю Азию. Он собрался ехать к отцу и пришел к Моисею, который уже был в Средней Азии.

У Серафима был план. Моисею его план показался безумным. Обсуждение плана пришлось отложить, пришла Лиза.

Ночь Серафим провел у Моисея. Он долго не мог заснуть, лежал и думал об отце, потом встал и, шлепая босыми ногами, подошел к окну. Какое-то время он наблюдал за домом с террасой, затянутой проволочной сеткой. Над домом кружили птицы…

Лиза подкралась со спины тенью.

— Мне холодно… — прошептала она. Над ее головой висел нимб луны. — И ты тоже дрожишь… — Она притиснулась к нему. Волосы расплылись по его лицу, так щекотно. Опьянев на миг, он отстранился.

— Нет, нет, только не это… — глухо пробормотал он, торопливо оделся, накинул на плечи плащ и выбежал на улицу…

Из переулка выехал трамвай, остановился.

На миг очнувшись, Серафим растерянно глянул по сторонам. Вокруг дома с террасой блуждали какие-то люди, точно тени умерших его обитателей. Помедлив, он вошел трамвай.

Он вышел у Нескучного сада и углубился в темные аллеи. Фонари не горели. Опустив голову, он шел вдоль вереницы притихших лип, поседевших от пыли. Мысли его блуждали. Неожиданно он наткнулся на забор и увидел чуть поодаль незнакомца в парике. Он был явно не в себе. Вскинув руки, он поправил парик, сползший на глаза и, как-то странно всхлипнув, опустился на колени и пополз к девушке, которая сидела у забора, поджав под себя ноги.