Юрий Трещев - Избавитель

— Что?.. — переспросил Серафим.

— Вы так похожи… впрочем, это уже не важно… — Сдвинув гардины, незнакомец глянул в окно. Гремя помятыми крыльями, к подъезду театра подъехал лимузин. — Идите за мной… и прикройте лицо воротником, такая предосторожность будет не лишней… — Голос незнакомца изменился. Ничего не понимая, Серафим пошел за незнакомцем. В полутьме кулис ему встретились несколько человек. Среди них не было никого, кто бы был ему знаком, но все они с удивлением, недоверчиво оглядывались на него.

— Поторопитесь… — Незнакомец потянул его за руку, увлекая за собой, налево, направо.

— Куда мы идем?.. — Серафим приостановился. Что-то огромное, грозящее закачалось над ним, путаясь в веревках.

— Осторожно… — предостерегающий крик незнакомца утонул в грохоте, глухо прокатившемся по сцене. Серафим невольно присел, обхватив голову руками…

В темноте потрескивали остывающие софиты. Незнакомец исчез.

Все еще оглядываясь, Серафим поднялся по винтовой лестнице на второй этаж и заглянул в гримерную. Моисея там не было. На зеркале топорщилась записка:

«Моисей просил передать, что ждет тебя на Чертовом острове. Целую…»

Скомкав записку, Серафим направился к выходу из театра. Лимузин с помятыми крыльями все еще стоял у подъезда. Дверца лимузина открылась, и к нему вышел незнакомец в очках с дымчатыми стеклами.

— Рад тебя видеть… — сказал незнакомец и, сняв очки, дружелюбно улыбнулся.

— Я тоже рад тебя видеть… — Серафим вытер вдруг вспотевшие ладони. Он узнал Иосифа…

С мучительным скрежетом дверь захлопнулась за спиной Серафима. Он сел на нары и некоторое время тупо пялился на дверь. В камере было темно и душно.

«Конечно же, это был Иосиф… шрам, ну да шрам, у него должен быть шрам на верхней губе…» — В темноте всплыло что-то смутное, прояснилась улица, полого спускающаяся к плотине, покореженный велосипед кузины. Ей было 13 лет. Закусив губы от боли и скрывая слезы, она скакала на одной ноге, пытаясь поправить сползшую бретельку сандалий…

Когда-то она подражала Серафиму во всем, даже его кашлю.

Выветрилось и исчезло все, осталось лишь лицо Иосифа, больше похожее на алебастровую маску.

«Странно, зачем я ему понадобился?..»

Рядом с алебастровой маской Иосифа всплыло лицо Сарры, померкло. Обрисовалась фигура Ларисы. Иосиф устраивал ей карьеру на сцене.

«Строила из себя, воображала бог весть что… туфли узкие на шпильках, как только она в них ходила… этакая аристократка в провинциальной рамке… что она только не вытворяла… и прикрывалась сестрой, Саррой…»

И снова всплыло лицо Сарры и вся ее фигура, точно сумеречное видение, в затасканном платье с прозеленью на пуговицах с глухим воротом, на вырез даже намека не было. Когда-то такие платья были в моде.

«Конечно, одевалась Сарра не бог весть как, но манеры брала у сестры… это что-то… так холодно и спокойно оглядывает тебя, как будто ты вещь… а походка… просто удивительная походка… Лариса была другая, почему-то она никогда не смотрела в глаза…»

Сарра и Лариса жили с отцом в пристройке к дому Пилада. Полковник пропадал на службе, и сестры были предоставлены сами себе. Сарра преподавала музыку в детском саду, а Лариса училась в театральном училище.

С Ларисой у Серафима были близкие отношения.

Как-то Лариса затащила его к себе. В комнате было душно от запаха жасмина и сникших фиалок, и темно, как ночью. На столике у дивана плескался в фужерах портвейн, лежали персики. Лариса была полураздета, когда в комнату вошла Сарра под предлогом, что ей нужно заменить воду в цветах. Лицо вытянутое, очки от близорукости, волосы разделены пробором и собраны узлом на затылке.

«Само собой она не поверила, что между нами ничего не было, устроила сцену, конец света, так разожглась, просто нельзя представить, совершенно потеряла голову… даже пыталась покончить с собой… потом прислала короткое письмо…»

«Я люблю вас и хочу быть вашим ангелом-хранителем…»

Серия длинных писем, похожих на проповеди, из которых он понял, что спасать его уже бессмысленно. Пауза на несколько дней, и два коротких письма в одном конверте.

«Мне кажется, я только утомляю вас своими проповедями, извините меня, вообразила себя невесть кем…

Иногда я теряю чувство реальности и ощущение времени. Город кажется таким далеким и забытым… а комната как будто наполняется водой, в которой плавают вещи, путаясь в водорослях: этажерка, книги, куклы… вдруг проносится ветер и комната наполняется голосами прошлых ее обитателей, вздохами и стонами…»