Юрий Трещев - Избавитель

Из переулка, огибающего боковой фасад здания театра, вышел духовой оркестр.

В звуки музыки вмешались хлопки. На трубах заиграли огни фейерверка. Они свивали в небе венки. Девочка обомлела от восторга и рассмеялась.

В каком-то затмении Иосиф услышал смех девочки, мягкий и нежный, как хрустальный звон среди синего порфира и пенящейся яшмы. Он уже шел за коляской, не понимая, сон это или явь.

— Хорошо, что я не умею ходить… я бы утонула в этой грязи… осторожно, ты заляпал мне платье… — Девочка подняла голову, посмотрела сквозь ресницы на Иосифа, на яблоневый сад, на небо, затянутое тучами. — Ну и дура же я, вырядилась, теперь платье полиняет, повеситься можно с тоски… — Она закрыла глаза и притворилась спящей. Ее лицо приняло привычное страдальческое выражение…

Начался дождь. Мальчик и коляска исчезли в мороси. На фоне серого с фиолетовым отливом неба уже маячил только яблоневый сад, который примыкал к дому с террасой, затянутой проволочной сеткой…

Это сцена виделась Иосифу и раньше. Она постепенно наполнялась деталями и подробностями, которые он не замечал прежде.

Подавив невольный вздох, скрывающий какую-то тайну прошлого, Иосиф пересек улицу и свернул в путаницу грязноватых переулков.

У невзрачного на вид дома, где жил Пилад, он остановился. Несколько лет назад Пилад отошел от дел, отказавшись от многих привычных излишеств и удобств. Днем дом выглядел уныло, ночью же просто жутко.

Иосиф нерешительно заглянул в окно, заставленное геранями в горшках. В полутьме поблескивало зеркало. В зеркале отражался камин, стол с гнутыми ножками, заваленный бумагами, книгами. Среди книг чадила лампа, стыл чай из липового цвета для успокоения нервов.

Нащупав в боковом кармане плаща письмо, Иосиф осторожно просунул его между горшками…

Услышав шум за окном, Пилад приоткрыл веки. За стеклами окна обрисовались знакомые очертания города: берег реки, гребни, уступы ржавых крыш, спускающиеся к воде, силуэт Башни, этажами нависающий над домами. Некоторое время Башня отвлекала внимание Пилада своей мрачной и унылой строгостью форм. Взгляд его упал на пол, тронул траченный молью коврик, переместился на глобус. Он толкнул его, размял затекшие пальцы, изуродованные подагрой и, укутав шею шарфом, снова склонился над рукописью.

В глазах рябило. Мелькали какие-то пятна, сгустки букв, смешанные с совершенно случайными вещами или скрытые под ними. Он отстранился, потер глаза и глянул в зеркало, в сумерках которого так ясно вдруг увиделось лицо Тиррана…

— Боже, как ты живешь… пыли-то, пыли… и крыша течет… все как всегда… полон благих намерений, о которых никто не догадывается и по горло в долгах… когда ты только поймешь, что людям нужны не книги, а кусок хлеба и чувство безопасности… — Пауза. — Пора, наконец, тебя разбудить… — Опять пауза. — Я тут наследил на полу… — Оставляя следы, Тирран подошел к картине, которая висела в простенке между окнами. На тускловатом фоне различалось тонко выписанное лицо девочки. — Кто это?.. плохо вижу… забыл очки… а она мила… да, но куда смотрят ее родители, происхождение, национальность и место проживания которых не трудно предположить… а?.. ей же не больше 13 лет…

Пилад промолчал.

— Вот так приобретают дурные привычки… правда, говорят, что достоинства — это продолжение наших недостатков…

Пилад усмехнулся и спросил намеренно безучастным тоном:

— Ты ее знаешь?..

— Очень может быть… — отозвался Тирран.

— Так ты ее знаешь или не знаешь?..

— Кажется, знаю и должен тебе сказать, что она очень похорошела за последние несколько дней… — Тирран бегло глянул на часы.

— Может быть, ты что-то путаешь?.. — Голос Пилада дрогнул. Он испугался. На минуту ему показалось, что Тирран действительно знает Афелию. — У нее есть сестра…

— Такая миленькая, с прыгающими по спине рыжими косичками… довольно бедовая девочка… но оставим это… откровенно говоря, меня занимает нечто иное… совсем иное… — Взгляд Тиррана приобрел напряженную сосредоточенность. — У меня есть для тебя дело… — Он понизил голос. — Весьма деликатное и довольно опасное дело… — Помолчав, он неожиданно улыбнулся.

— Чему ты улыбаешься?..

— Вспомнил твою роль в пьесе… как же она называлась?.. нет, не помню… ты играл в ней роль призрака… ты еще не забыл эту роль?.. возможно, тебе придется еще раз ее сыграть, но в других декорациях… и ты, наконец, сможешь найти применение своим идеям, станешь звездой, а то и целым созвездием… будем надеяться, что тебе придется отправить на небеса не слишком многих…