Смотрю на три строчки на английском, где за каждым словом — ложь. Все мои чувства к ней обострились из-за того, что вчера утром я познакомился с Тальей. Дженнифер Питерсен — мягкая, спокойная, пухленькая, вся такая податливая; никогда не повышает голос, занимается любовью в темноте, прикрывая рот ладошкой; она стала бы идеальной матерью для четверых детей — именно столько я хочу иметь, — а наши будущие виллы, фотографии которых она вырезает из глянцевых журналов и отсылает мне, очень похожи на те, о которых я мечтал в детстве. Ничего общего с этим лезвием ножа, режущим жизнь по прямой, воительницей из царства стужи, идущей по дороге через члены и йогурты к платановой аллее, где ее ждут покой и пристанище. С такой девушкой, как Талья, ничего не создашь. Но и разрушать из-за нее все остальное тоже не стоит.
Я снова принимаюсь за письмо к Дженнифер и теперь уже выдумываю другую историю. Говорю, что травмировал колено и сейчас не могу играть, что думаю о ней и что мне нравится квартал Сигнал-Хилл, но все-таки у него нет шарма Оранджезихта и Тамбурсклуфа [9] Кварталы старой части Кейптауна.
. Идеально, конечно, было бы купить розовый дом на склоне Столовой горы с видом на мыс Доброй Надежды, очень жаль, что он продан, но, с другой стороны, сейчас не время что-либо планировать: у меня впереди еще лет десять карьеры, завтра я могу оказаться в мадридском «Реале», мюнхенской «Баварии» или киевском «Динамо», а вообще-то мы скоро увидимся дома на Кубке африканских наций и уже там обсудим наше будущее, целую.
Сгибаю листок, вкладываю в конверт, клею марку. Все это не имеет никакого смысла, но доставит ей удовольствие. Не разрушать иллюзий людей, которым я дорог, — все, что я могу для них сделать. Даже мои деньги не имеют значения: Дженнифер из семьи, которая владеет производством консервированной сердцевины пальмы самой известной марки в стране, а у отца виноградники каких поискать. Они вместе играют в крикет и, думаю, уже обсуждали свадьбу. Мама была бы так счастлива.
Я вырезаю из «Пари-Матч» фотографию, которую мы сделали в поддержку «Ресто дю Кер». Между Зоргенсеном и Кигау я кажусь совсем маленьким, но меня легко узнать и вид у меня вполне довольный. Я подписываю фотографию «Брайану Мулина на добрую память». Потом беру третий лист бумаги, чтобы извиниться перед Тальей за свое поведение в больнице. В голову ничего не приходит. В конце концов, надо подумать и о себе: завтра утром у меня встреча, поэтому я разогреваю в микроволновке еду, ужинаю и ложусь спать.
Брюно пьет кофе и нервно поглядывает на часы, у его ног стоит дорожная сумка. Как только я вхожу, он подмигивает мне, торопливо давая понять, что ждет меня в туалете. Я не спешу и сначала здороваюсь с Жаном-Батистом, сидящим, как обычно, со скучающим видом, на нем один из его двух костюмов, и он, как всегда, никуда не торопится. Потом спускаюсь в туалет, вижу Брюно, который подпрыгивает от нетерпения. Пино Коладо отсмотрел его кассету и лично позвонил ему: Брюно предложили роль, он уезжает на Сардинию сниматься на натуре в крупнобюджетной картине.
— К сожалению, для тебя ничего нет, — добавляет он уже тише, — любителей они не берут. Да к тому же, боюсь, старик, никто тебя так и не увидит во «Властелине анала». Коллега адвоката Максимо наложил арест на кассеты под предлогом охраны детства. Похоже, Светлана несовершеннолетняя, я не могу в это поверить… Прикидываешь? К счастью, в таких случаях в тюрягу отправляются продюсеры. Я сведу тебя с другими конторами, как вернусь, не беспокойся. Жизнь прекрасна, так ведь?
Я не спорю. Он хлопает меня по плечу и убегает, перемахивая через несколько ступенек, как заправский пожарный, который никогда уже ничего не потушит. Когда я возвращаюсь в зал, Жан-Батист допивает свое белое вино, наблюдая, как Брюно с огромной сумкой торопливо садится в такси. Потом поворачивается ко мне, спрашивает, куда это я так вырядился. Я поднимаю руку, сутулюсь, чтобы пиджак на мне не выглядел дорогим, пытаюсь придать себе вид, соответствующий клиенту АССЕДИКа [10] Association pour l’Emploi Dans l’Industrie et le Commerce (Assedic) — служба подбора персонала в сфере промышленности и торговли.
, но Жан-Батист не дает мне времени ответить.
— Вам не стоит напрягаться из-за меня, если у вас жизнь налаживается, — говорит он и смотрит на меня в упор потухшим взглядом. — Если однажды я найду в себе силы войти в класс и преподавать, вы меня больше не увидите.
Чувствую, как щеки начинают гореть, качаю головой, заказываю шоколад — для разнообразия. Замечаю, что из его портфеля что-то торчит, и спрашиваю, как его последняя задумка с заочным преподаванием, наметился какой-нибудь сдвиг? Он пожимает плечами, вытаскивает из портфеля увесистый пакет из крафтовой бумаги с реквизитами издательского дома.
Читать дальше