Яков Шехтер - Любовь на острове чертей (сборник)

— А перерыв-то когда? — спросил он после того, как «дос», закончив с «алеф», немедленно приступил к «бет».

— Перерыв? — слегка удивился «дос». — Перерыв прямо сейчас.

Не успел Фима обрадоваться, как «пингвин» вытащил бич, перехватил его и щелкнул Фиму рукояткой по самому кончику носа.

От этого удара жизнь брызнула из жил, синагога завертелась перед глазами Фимы: потолок поехал на пол, пол на потолок, а посередине этой чертовой круговерти невозмутимо белело лицо «доса».

Вращение постепенно замедлилось, затем прекратилось вовсе. Фима сидел на том же кресле в той же позе. Есть, пить и спать не хотелось ни чуточки.

— Бет и камац — «ба», — завел «дос» свою песенку, — бет и сэголь — «бэ».

Прошел день, или два, или три — счет времени Фима давно потерял. Несколько раз, когда подступали голод и сон, «дос» пускал в ход рукоятку бича, и зубрежка продолжалась. Хвастаться Фиме было нечем: с трудом одолев алфавит, он учился читать, заучивая наизусть каждое прочитанное слово. За многочисленные ошибки «дос» не ругал, но смотрел таким укоризненным взглядом, что Фиме становилось стыдно. Он просто сгорал от стыда за свой нетренированный мозг, неспособность запомнить элементарные вещи. Мысли еле ворочались в голове, тяжелые, словно валуны. Тоска от всего этого была не то, что смертной, а послесмертной, внепредельной и заунывной, без малейшего проблеска надежды.

От мысли завладеть бичом Фима отказался: бунтовать и спорить не имело ни малейшего смысла, оставалось одно — страдать. Что он и делал.

В один из дней, или ночей, или вечеров из-под потолка синагоги раздалось хрипение, напоминающее работу испорченного громкоговорителя. Спустя несколько секунд хрипение стихло и голос, похожий на голос электронного автоответчика, произнес:

— Наступает покой, все отдыхают!

«Дос» тут же поднялся и пошел к выходу. Фима вскочил и, с трудом ковыляя на заснувших от бесконечного сидения ногах, двинулся за ним. Подойдя к двери, «дос» повернул ручку и вышел.

У Фимы дверь, конечно же, не открылась. Он дергал ее на всякие лады, бил ногами, кричал, наваливался с разбегу — но бесполезно.

Автоматически взглянув на часы, Фима заметил, что часовая стрелка сдвинулась со своего места — часы пошли.

— Неужели кончилось? — мелькнула шальная мысль. — Нет, скорее всего, просто тайм-аут. Но как было бы хорошо, ах, как это было бы хорошо!!

Слегка размявшись, он начал исследовать синагогу. К большому залу, уставленному огромными стеллажами с книгами, примыкала маленькая комнатка, и в ней Фима обнаружил покрытый скатертью стол, а на нем несколько плетеных булок из белой муки, бокал и бутылку вина. Булки Фима умял, не сходя с места, запивая хлеб жадными глотками прямо из бутылки. Осоловев, он свалился на узкую койку, стоявшую в углу комнатки, повернулся лицом к стене и отрубился.

Разбудило его хрипение, несшееся откуда-то сверху. Уже знакомый механический голос произнес:

— Возвращайтесь на свои места, ибо завершил Израиль свой праздник.

Фима поглядел на часы. Ого, если они не врут, он проспал целые сутки. Выйдя из комнатки, Фима ополоснул лицо и руки под умывальником и вернулся в большой зал. Там было пусто, тихонько жужжали электрические лампочки, обложки бесчисленных книг сияли, словно покрытые настоящим золотом. Фима вытащил одну из них, посмотреть. Страницы огромного тома густо покрывали буквы, будто муравьи пролитый сироп. Фима вздохнул и сунул книгу обратно на место.

— Отдохнул? — «дос» сидел на прежнем месте, словно никуда не уходил. Наверное, он вошел в синагогу, пока Фима спал.

— Книжками интересуешься?

— Интересуюсь, — согласился Фима, усаживаясь на свое место. Надо было что-то менять в их отношениях, выходить на неформальный контакт.

— Давай уже познакомимся, — сказал он, протягивая «досу» руку. — Меня зовут Фима. А тебя?

— Кошиэль, — ответил «дос», не обращая внимания на протянутую руку.

— По кошачьей, значит, линии? — попытался пошутить Фима. «Дос» не ответил.

— А как называется это место? — продолжал завязывать контакт Фима.

— Динур.

— А где оно находится?

— Будешь учиться, мальчик, — усмехнулся «дос», — узнаешь.

Нехорошо усмехнулся, стремно, и впервые за все время у Фимы захолодило сердце.

— Чему учиться?

— Да вот этому, — «дос» широким жестом обвел забитые книгами стеллажи. — Все это будешь учить наизусть.

— Как, — ахнул Фима, теперь уже точно понимая, куда он попал. — Все эти тома наизусть?!