Яков Шехтер - Любовь на острове чертей (сборник)

— А зачем ты врал? — ответил Шмулик. — Вот и Хана говорит, что они на работе.

— Мой папа не врет. Это твоя бабушка и Хана врут.

— А вот и нет. Твой папа врет, и ты врешь. Врете, врете, врете!

Шмулик готов был снова заплакать, но тут Хана собрала всех детей, выстроила гуськом и повела играть в «городок».

«Городком» назывались лесенки, башни, переходы, переползы, качели и карусели, построенные на самой верхушке горы. С последней площадки главной башенки были хорошо видны соседние арабские деревни, покрытые синей дымкой горы Шомрона, а в хорошую погоду и высотные дома Тель-Авива.

Шимон снова подошел к Шмулику и, словно извиняясь, предложил:

— Полезли на горку, будем арабам пиу-пиу делать.

Он вытащил из кармана большой черный пистолет, из которого стреляют в Пурим, при чтении «Мегилат Эстер».

— Это не просто «пиу», — добавил Шимон, понижая голос. — Мне его брат из Хеврона привез. Этот «пиу» пролежал ночь в пещере патриархов, и стал волшебным.

— Как это, волшебным? — заинтересовался Шмулик и протянул руку, чтобы потрогать «пиу», но Шимон быстро отдернул ее и спрятал за спину.

— Чур, я первый!

— Хорошо, — согласился Шмулик. — Но я второй!

В одной из башенок были проделаны бойницы, совсем как в настоящей крепости, Шимон просунул в нее руку с пистолетом, навел в сторону арабской деревни, тщательно прицелился и несколько раз нажал курок, приговаривая: пиу-пиу-пиу!

Ничего не произошло, только испуганные голуби вспорхнули с крыши башенки.

— Пистоны вложи, — посоветовал Шмулик.

— Волшебному «пиу» пистоны не нужны, — ответил Шимон, продолжая нажимать курок. — Пиу-пиу-пиу-пиу!!

Пистолет негромко щелкал, голуби сердито ухали на соседней башенке.

— Теперь я, — сказал Шмулик, протягивая руку.

— Сейчас, сейчас, — Шимон нажимал курок еще и еще.

— Давай, давай уже.

Шимон с явным сожалением вытащил руку из бойницы и протянул пистолет Шмулику.

— На, только целься хорошенько.

Шмулик целился изо всех сил, от волнения высунув язык и поворачивая его вместе со стволом. Совместив мушку с большим домом в арабской деревне, он нажал курок.

— Пиу!

Спустя секунду над домом поднялся султан черного дыма и вибрирующий раскат взрыва прокатился через башенку.

— Получилось! — Шимон от восторга подпрыгнул. — Я же говорил, что он волшебный!

— Дети, дети! — раздался внизу голос Ханы. — Немедленно спускайтесь.

Пока они сбегали по ступенькам, над их головами с тяжелым клекотом пронесся вертолет. Хана снова построила всех гуськом и быстрым шагом направилась к зданию садика. Усадив всю группу в зале, она раздала картинки с буквами и назначила Шмулика старшим.

— Каждый должен прочесть букву на картинке и назвать трех зверей, которые начинаются на эту букву. Если будете себя хорошо вести, я отведу вас играть в подвал.

— Вау! — дружно завопила группа. Самые лучшие игры хранились в подвальной комнате, а каждое посещение начиналось и заканчивалось шоколадкой.

Хана принялась что-то выяснять по телефону, а Шмулик, преисполненный ответственности, изо всех сил следил за порядком. Но, наверное, они все-таки немножко шумели, потому, что Хана, вернувшись, не повела их в подвал.

Конечно, Шмулик прекрасно знал, почему всех так срочно увели с площадки для игр. У них в доме тоже был подвал, и каждый раз, когда арабы из соседней деревни делали «пиу-пиу» по их поселению, мама вместе со Шмуликом спускались вниз, а папа брал свое ружье и уходил из дому. Наверное, Хана испугалась, что жильцы разрушенного Шмуликом дома обозлятся и начнут отвечать.

— Завтра опять постреляем, — пообещал Шимон, когда мама забирала его домой.

Следующего дня Шмулик ждал с нетерпением и даже не плакал перед сном. Закрыв глаза, он представлял арабскую деревню и, перебирая дома, никак не мог остановиться на лучшей цели.

Но «пиу» у Шимона не оказалось.

— Отец забрал, — пояснил Шимон. — Он сказал, что такое серьезное оружие нельзя давать детям.

Шмулик подумал немного и согласился.

Через два дня наступила Ханука, садик закрыли на каникулы, и у Шмулика началась интересная жизнь. Каждый утро бабушка отводила его к одному из детей группы, а забирала только вечером, после зажжения праздничных свечей. Без строгой воспитательницы Ханы день пролетал незаметно, переполненный играми, мультиками и нескончаемым поеданием сладких ханукальных пончиков.

Грустно становилось только вечером, когда вместо папы сказку читала бабушка, и она же целовала, вместо мамы. Перед тем, как заснуть, Шмулик тихонько плакал, слезы приносили облегчение, он засовывал в рот большой палец и, причмокивая, засыпал.