Камен Калчев - Новые встречи

Старик наклонился за корзинкой.

— Куда тебе торопиться? — сказал Филипп. — Посиди маленько, полюбуйся на природу.

Старик сконфуженно ответил:

— Вики воду приготовила для мытья головы, надо ей полить.

— Вот несчастный! — вздохнул Филипп, тоже поднимаясь.

Оба не спеша двинулись к дому. Сильно припекало, мухи надоедливо жужжали и кусались, что, по мнению старика, предвещало дождь. Филипп не обращал внимания на его болтовню, пристально оглядывая знакомый дом. Все ему казалось, что в одном из окошек появится Гита. Почему-то он думал, что она непременно должна быть здесь. Окна были широко раскрыты, но никто из них не выглядывал. Вокруг было тихо и пусто, лишь только бабочки порхали над изгородью, исчезая в знойном мареве. Дед с внуком шли молча, держась в тени. Но вдруг Хаджи Ставри поставил корзинку на землю и весело возгласил:

— Ха, забыл самое важное!

Филипп тоже остановился. Старик хитро смотрел на него.

— Догадываешься?

— Нет, — ответил Филипп, хотя ему все было ясно.

— Могарыч с тебя! Вобла с пивом!

— Ставлю.

Старик придвинулся и многозначительно прошептал:

— Наша старая знакомая приехала.

— Кто? — с удивленным видом спросил Филипп.

— Кто!.. Вроде бы не знает, спрашивает кто… Ну, догадайся!

— Не могу догадаться.

— Да ну же!

И старик принялся поддразнивать, хлопая в ладоши.

— Догадайся, догадайся!

Филипп продолжал прикидываться недогадливым. Наконец, не выдержав, дед Ставри сообщил новость: Гита Коевская прикатила на мотоцикле.

Филипп сохранял полное хладнокровие.

— Меня это не интересует, — заявил он, — и прошу тебя, дед, не говори глупостей! Я человек семейный.

Старик погасил улыбку, но все еще лукаво поглядывал на Филиппа.

— Брось ты!

— Честное слово, дед! Как ты мог подумать про меня такое? Стыдись, ты человек старый. Ради бога!

Старик опять поднял корзинку и смущенно последовал за внуком, удивленный неожиданным оборотом разговора, но стариковская память коротка, и он продолжал:

— В брюках была… О тебе не спросила. Только вертелась туда-сюда, и пук волос за ней метался, как конский хвост.

— Долго она здесь пробудет? — не вытерпел Филипп.

— Вот этого не знаю, не поинтересовался. С Вики весь вечер проговорили. У нас ночевала. А утром забралась ка свой мотор и опять укатила куда-то. В село, кажется, отправилась. Работу ищет.

Филипп благосклонно слушал болтливого старика. Когда подошли к дому, Хаджи Ставри, пыхтя, побежал вперед и открыл железные ворота. Во дворе была тишина. Старик откашлялся. Из кухонного окошка донесся голос Виктории:

— Мацко!

— Я здесь, Вики, здесь, — откликнулся дед Ставри.

— Иди скорей!

Старик оставил корзинку и доверительно подмигнул внуку.

— Моет голову!

Филипп прошел на веранду и уселся в глубокое плетеное кресло перед круглым столиком. Было очень приятно посидеть так и полюбоваться на виноградник.

Прошло не больше получаса, и на веранде появилась в пестром халатике, надушенная и напудренная, с вымытыми и причесанными волосами, которые действительно приобрели цвет недозрелой пшеницы, торжествующая Виктория Беглишка. Увидев Филиппа, она заулыбалась и, будто ветром гонимая, понеслась к нему навстречу, заговорив почему-то по французски, может быть от избытка чувств.

— О, mon cher! Comment ça va? [2] О, мой дорогой! Как поживаете? (франц.)

Филипп встал и с вежливым поклоном приложился к надушенной ручке.

— Садись, садись, мой дорогой! — продолжала Виктория, указывая ему на стул. — Ты совсем забыл старых друзей, с тех пор как женился. Вот уж не думала, что ты окажешься рабом брака. Но факт налицо.

— Ради бога, ради бога!

— Ты расширил торговлю, как я слышала, и даже посылаешь товары в Софию через Мантажиева.

— Пустяковое дело, на хлеб насущный.

— О тебе рассказывают фантастические вещи!

— Не так ли? Выдумки Аспаруха — он постоянно меня преследует неизвестно за что.

— Ничего подобного! — Виктория вынула из кармана халатика пачку сигарет, щелкнула зажигалкой, и кругом разнесся голубоватый дымок. — Аспарух всегда тебя любил…

Она глубоко затянулась, выпустила дым через нос и спокойно продолжала:

— Вот у Сокерова есть основания сердиться на тебя, потому что ты перехватил у него идею насчет мартеничек.

— И это неверно, — возразил Филипп, рукой отгоняя дым, который Виктория пускала прямо ему в лицо. — Всё мы промышляем по мере сил. Но довольно об этом. Ты что поделываешь, Вики? Молодеешь, хорошеешь. Просто глазам не верю, глядя на тебя… Слушается ли тебя старик?