Владимир Файнберг - Итальянская записная книжка

Артура снова обдало незабвенным тёплым, живым воздухом сотен голубиных крыл, как было на площади Святого Марка, обдало настолько явственно, что он покосился на своего соседа и опять встретился с его вопрошающим взглядом из‑под поднятых на лоб золочёных очков. И Артур улыбнулся этому незнакомцу, так, словно ещё несколько часов назад не блеял он в подземном переходе «Машенька, я потерялся», словно не ожидало его в Москве одиночество, равное смертному приговору.

Увидев, что Артур собирается выходить, итальянец помог ему дотащить вещи до тамбура, и когда поезд остановился в Барлетте, спустил их на перрон. Вернувшись на своё место, он увидел на полу выпавший из записной книжки сложенный вчетверо листок.

«МЫ ВАС ЛЮБИЛИ, ДАВНО И ТАЙНО ЛЮБИЛИ, ВСЕГДА — звучало В голове Артура Крамера. — ЗНАЛИ ВАШИХ СВЯТЫХ, ВАШУ ИСТОРИЮ, МОЛИЛИСЬ ЗА ВАС.»

Сейчас Артур сидел за длинным пиршественным столом между доном Донато и Машей, вернувшимися вчера вместе с группой молодёжи со встречи с Папой в Лоретто. Среди молодых лиц напротив и по сторонам стола приветливо улыбались ставшие совсем родными Лючия, Рафаэль, Пеппино, Амалия, Паскуале.

…Неделю назад, оказавшись со своими сумками на платформе Барлетты, он попал в трагикомическую ситуацию. Дона Донато не было видно под высокими фонарями пустынной платформы. «Что ж, так тому и быть, всё, что так хорошо началось, пошло прахом, — решил Артур. Протащусь через тоннель в здание вокзала, оттуда — на площадь, возьму такси, адрес знаю — виа Каноза, церковь Сакра Фамилия…»

Внезапно, невесть откуда, рядом возник пожилой сутуловатый незнакомец. Он выхватил сумки из рук Артура и, как бы пригласительно оглядываясь, спрыгнул на пути.

Ничего подобного в дисциплинированной Европе Артур до сих пор не видел. Из пропадающих на глазах вещей ему больше всего было жалко венецианскую полумаску.

Не столько спрыгнув, сколько свалившись на рельсы, он кинулся за убегающим к пролому в бетонной ограде злодеем и конечно же потерял его из виду.

«Итальянский мошенник, — пробормотал Артур, — ты многим не разживёшься, но Маше будет очередной сюрприз…»

Ему стало обидно до слез, когда он пролез в пролом и увидел, что незнакомец с наглым спокойствием укладывает вещи в багажник автомашины.

Теперь этот человек, встретивший Артура по просьбе дона Донато, робкий Луиджи, сидел здесь же со своей трёхлетней внучкой на руках, угощал её сладостями. Странное его поведение при встрече объяснилось впоследствии тем, что он не хотел заставлять Артура спускаться и подниматься по лестницам подземного перехода и решил вывести его напрямую.

«КОГДАЯ ПРОЧИТАЛ В ИТАЛЬЯНСКОМ ПЕРЕВОДЕ ПОВЕСТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА «ОДИН ДЕНЬ ИВАНА ДЕНИСОВИЧА», Я СТАЛ В СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ ИЗУЧАТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК. ХОТЕЛ ПОПАСТЬ В РОССИЮ, УВИДЕТЬ ЕЁ.»

Оказавшись на время в Барлетте без дона Донато и Маши, Артур попал под опеку Лючии. Утром просыпался от грохота поднимаемых в окнах и дверях окрестных гаражей, магазинов и мастерских гофрированных жалюзи, под выпеваемый колоколами церковной колокольни призыв.

Вскочив с постели и умывшись, уже слышал бодрый перестук каблучков по коридору.

«Пронто?» — спрашивала Лючия, когда он открывал ей навстречу дверь комнаты, выходил наружу.

Лючия отнюдь не понуждала его спускаться к восьми часам утра в церковь на Евхаристию. В первый раз по возвращении Артур решил сделать это из‑за внушённого Машей чувства вины. Слушать богослужение на итальянском языке, да ещё когда дона Донато заменяет незнакомый маленький толстый священник, чьи ножки, когда он сидит на троне позади алтаря, смешно болтаются в воздухе, казалось нелепым.

Но соседство Лючии, внимательно следящей за службой по раскрытому молитвеннику, то как благоговейно и просто совершал маленький священник великое таинство благодарения — во всём этом чувствовалась подлинная вера.

Лишь сейчас, пребывая во время агапы — трапезы любви — среди этих людей, Артур впервые почувствовал себя не в экзотической Италии с её знаменитыми морями, пейзажами, городами и музеями, а дома.