Моник Виттиг - Вергилий, нет!

Мы снова на берегу темноводного Ахерона, вдоль которого растут деревья с темно-зеленой листвой и стоят скалы из светлого и черного янтаря, словно светящиеся изнутри. Манастабаль, моя проводница, указывает мне на мутный поток, который резко выделяется на фоне прозрачного течения черно-желтой лентой, и из которого река выносит к скалам черный и светлый янтарь. Манастабаль, моя проводница, говорит:

(Слезы, которые льют по мертвым, черного и желтого цвета. Они сливаются в единый поток, который протекает через преисподнюю.)

Я наблюдаю за тем, как мрачный бурный поток слез исчезает под землей у подножия скалы, покрытой приморскими соснами. У песчаного отлогого берега я вижу лодку, длинную и плоскую. Манастабаль, моя проводница, делает мне знак занять место на скамейке, тогда как она сама на этот раз становится к рулю. Я спрашиваю ее, уж не отправляемся ли мы в подземное плавание, и, получив утвердительный ответ, прошу избавить меня от этого, говоря, что не испытываю ни малейшего восторга при виде пещер, гротов, ущелий и подземных коридоров.

(Этого не избежать, Виттиг, чтобы попасть туда, куда мы направляемся. Река слез, проливаемых по мертвым, струится глубоко под землей, пока не вливается в устье с другой стороны горы, сквозь которую протекает.)

И, больше не слушая моих причитаний, Манастабаль, моя проводница, отталкивается коротким веслом от берега, и лодка начинает скользить по воде. Несколько раз повернувшись вокруг своей оси, она достигает середины реки, управляемая Манастабаль, моей проводницей, стоящей сзади, тогда как я лежу на животе, упираясь локтями в дно лодки, и освещаю нам путь фонариком. Вскоре темнота сгущается до такой степени, что тонкий луч фонарика едва способен ее рассеять. Раньше я никогда не видела ничего похожего на то, что предстает сейчас моим глазам, и не могу найти для него подходящих описаний. Я могла бы рассказать о неясно различимых пляжах с бриллиантовым песком там, где прибрежная скалистая равнина, выдаваясь вперед, образовывала заливы. Я могла бы рассказать о скалах, о высоких мысах, островках, странных деревьях и кустах, растущих на берегу. Могла бы рассказать о колониях летучих мышей, вспугнутых появлением лодки и бесшумно кружащих в темноте. О птицах с одним-единственным крылом, которые летают, как мятые бумажные листы, и спят на отвесных скалах, завернувшись в свое крыло, словно альпинисты в спальные мешки. О существах, похожих на свернутые кульки, чье широкое основание служило ртом, а острый конец - зрительным органом: зарывшись основанием в песок, они торчали из него здесь и там. Но я ни в чем не уверена. Из-за того, что я несколько раз засыпаю, путешествие кажется мне очень долгим. Лодка равномерно движется вперед. Вода сверкает в лучах моего фонарика. Время от времени Манастабаль, моя проводница, говорит мне:

(Прикоснись к ней. Это температура слез.)

И я удивляюсь, потому что, когда я погружаю в воду руки до локтей, она оказывается горячей и приятно расслабляет мускулы. Через какое-то время бульканье и слабое посвистывание говорят о том, что вода приближается к точке кипения. Потом река в последний раз поворачивает, мы проплываем мимо последней скалы - и на нас обрушиваются потоки света. Мы видим залитые лучами луга по обе стороны реки - берега здесь становятся плоскими. Манастабаль, моя проводница, вместо того чтобы причалить к одному из них, правит лодку прямо к большому острову, в середине которого высится гора. Тогда я напоминаю ей эпизод с магнитной горой, почти не сомневаясь, что мы вскоре окажемся в воде. Но Манастабаль, моя проводница, указывает мне на скалистый выступ на краю острова, у подножия которого река разделяется на два потока: один из них прозрачно-медовый, другой - как черный халцедон, расплавленный оникс или гагат. Прежде теплая вода здесь охлаждается и густеет, как желе. И с того места, где Манастабаль, моя проводница, привязывает лодку, видны высокие громады светлого янтаря, а на противоположной стороне острова - черного. Я кидаюсь во все стороны, пытаясь схватить текучее вещество, пока оно окончательно не застыло и не ушло на дно. Тем временем Манастабаль, моя проводница, достает из лодки большие рыбачьи сети. Мое ликование столь велико, что я едва могу произнести:

(Ах, Манастабаль, моя проводница, какой чудесный будет у нас улов! И слезы, пролитые по мертвым, смогут оплатить свободу живых! Как же я тебе благодарна за то, что ты заставила меня проделать это путешествие!)