Кармен Посадас - Добрые слуги дьявола

Инес разглядывала одну фотографию за другой: великолепные, великолепные руки, и они теперь в ее полном распоряжении — она может делать с ними все, что захочет, даже показать на ближайшей выставке в Женеве. Что ж, почему бы и нет? Правда, подобная тема не нова, но в этих фотографиях явно было что-то особенное. Инес снова просмотрела снимки, где на заднем плане видно лицо женщины: несомненно, эти фото самые экспрессивные. Конечно, в таком виде их нельзя использовать, это должны быть неизвестно чьи, анонимные руки, но, в общем, сделать их такими несложно: select-paste-new image-cut.

«Привет, малышка, мамочка приготовила к твоему сорокапятилетию подарок, который уж точно изменит твою жизнь. Слушай…»

Инес на секунду отвлеклась от фотографий, чтобы заставить автоответчик замолчать. Двойной писк телефона оповестил, что только что — в 19.30 — поступило новое сообщение. Ну и ну, когда же Беатрис (кто же еще?) опять успела позвонить — так, что она не заметила? До чего не везет сегодня! Инес раздраженно выбрала клавишу «Стереть» на своем телефоне. «Нажать на кнопку» — наверное, самое распространенное у людей желание. Если можно было бы менять жизнь с помощью этого несложного действия, никто не смог бы удержаться от искушения, и таким образом мы убивали бы и уничтожали все, что мешает нам жить.

— Эх, если бы заставить человека исчезнуть было так же просто, как нажать на кнопку: раз — и прощай, мамочка, — сказала Инес.

А если это сообщение не от матери? Вдруг в качестве компенсации за весь этот телефонный стресс судьба решила подарить ей нечто особенное — например, новое предложение о работе? Инес взглянула на автоответчик.

Новых сообщений: 1.

Совершить магическое действие было вполне в ее власти, однако вместо «стереть» Инес нажала «play», и из мобильного телефона раздалась речь с уругвайским акцентом:

«Здравствуйте, это Мильтон Васкас (кто такой Мильтон Васкас?). Я звоню вам по поручению Грейдона Картера, редактора «Вэнити фейр». Нам с Грейдоном очень понравились ваши работы в летнем номере испанского «Вог», и мы хотели бы предложить вам сотрудничество».

На этом месте сообщение заглушило бульканье, словно прекрасная новость добралась до Инес вплавь с другого берега Атлантического океана. Как бы то ни было, она решила, что у Мильтона Васкаса самый красивый и мужественный голос, который она когда-либо слышала в своей жизни. Как только закончилось бульканье, голос зазвучал вновь.

Потянувшись за листочком бумаги, чтобы записать то, что собирался сказать ей Мильтон Васкас, Инес обнаружила, что ее рука до сих пор на мыши и, машинально покручивая колесико, она до безобразия увеличила изображение Исабель Альсуа.

«Завтра в США нерабочий день, но на следующей неделе мы вам позвоним. На всякий случай оставляю вам наш номер в Нью-Йорке. Записывайте: 1212546… («Мужчины конкретны, а женщины мультиактивны, — усмехнулась Инес, — смотри, глупая, ты не можешь сконцентрироваться на чем-то одном, даже получив такое сногсшибательное известие».)…6754 или 755 («Так-так, выбираем левую часть, отрезаем ей голову, туловище и щелкаем здесь… cut»). Также я оставляю вам номер своего сотового: 01…»

Инес записывала телефон и так внимательно его проверяла, что не заметила протянувшихся с экрана огромных рук с ярко-красными ногтями, обрезанных на уровне запястий.

«…или 356 на конце. Сеньорита Руано, записали?»

Музыкальный автомат в любом баре играл в жизни Мартина Обеса роль своего рода прустовского печенья. Всегда повторялось одно и то же: начинала звучать мелодия, слышался звон падающих монет, и тотчас, как будто под влиянием магии «печенья, которое тетушка Леонсия подавала мне смоченным в чае каждое воскресное утро», начинался настоящий парад воспоминаний, несмотря на то что от этого несчастного прошлого Мартина отделяло много лет и расстояние в одиннадцать тысяч километров. Говорят, будто картины прошлого блекнут с годами и от частого обращения к ним теряют свою силу, но у Мартина Обеса все было наоборот. Его воспоминания не только не хотели сдаваться, но откровенно издевались над ним: они сидели на барной стойке, как озорные дети на заборе, болтая ножками и крича: «Вот они, мы!»

Видения были различными в зависимости от ситуации или, вернее, от содержимого стакана или чашки, стоявшей перед Мартином. Так, утренний кофе обычно воскрешал в нем болезненное детское впечатление: вечер, они идут мимо открытых окон казино «Сан-Рафаэль», мать — такая красивая — держит его за руку, и ветер играет юбкой, то открывая, то закрывая ей ноги. У этого воспоминания нет головы — лишь туловище и конечности, потому что в то время Мартин смотрел на мир с высоты четырехлетнего ребенка. «Осторожно с мороженым, дуралей, ты что, не видишь, что можешь запачкать маме юбку?» — раздается голос его сестры Флоренсии, но поздно: липкая ручонка уже схватилась за красивую мамину юбку. «Мамочка, ты только посмотри на Мартина, смотри, что он натворил!» И с тех пор на Мартина с ужасом смотрела вся семья: он пристрастился к наркотикам в пятнадцать лет, вылетал из одного колледжа за другим, так же как потом — из университетов… и всегда пытался схватиться за юбку матери, всегда грязными руками.