Фелипе Рейес - Размышления о чудовищах

У меня создавалось впечатление, что разоблачительные слова Кинки проходили сквозь стены и гулко звучали по всему комиссариату, словно были произнесены в рупор:

— Этот полицейский курит травку, и принимает таблетки, и наряжается волшебником, и у него пиратская радиостанция, и он состоит в связи с толстой лесбиянкой…

Само собой, я начал во все стороны сыпать вопросительными знаками, чтобы понять, удастся ли мне узнать о причине задержания Кинки:

— Что он сделал?

(И так далее.)

Но никто не знал ничего конкретного, и от этого я еще больше нервничал, потому что неопределенные подозрения — самые ядовитые, поскольку рисуют почти бесконечный радиус опасения.

Мне было пора уходить, и я по-прежнему ничего не знал.

(— Что-то серьезное, — говорили некоторые, основываясь на том, что комиссар даже не выходил выпить кофе на протяжении более двух часов, хотя официант бара напротив уже принес ему пять или шесть чашек.)

И я пошел домой, теряясь в неведении, и позвонил Хупу, не знает ли он чего-нибудь, но он даже не был в курсе задержания, так что, чтобы развеять тревогу, я вознамерился придумать какую-нибудь тему для своей учебной работы, потому что, как я уже сказал, мое предположительное предположение о предположении уже никуда не годилось: предположительная угроза. Я стал пролистывать книжицу, куда записывал важнейшие мысли философов в поисках какой-нибудь зацепки и тут наткнулся на забавное суждение Анаксимандра: человеческое существо, так же как и остальные животные, происходит от рыб.

(— От рыб?)

(Да, вот что творилось в голове у Анаксимандра.) Это хорошая зацепка, вне всяких сомнений, — рыбы… Я задумал свою работу как беседу между софистами, потому что это показалось мне оригинальным ракурсом:

— Ты утверждаешь, о Анаксимандр, что все животные происходят от рыб?

— Да, действительно, это так.

— Кошки тоже?

— Да, кошки тоже.

— Согласно этому, кошки, выходит, каннибалы, о Анаксимандр.

— Каннибалы?

— Да, потому что, по твоей теории, когда кошка съедает рыбку, она ест своего предка. И более того: когда ты и я едим мерлана, выловленного в Критском море, мы на самом деле являемся антропофагами, потому что жадно уплетаем сородича.

(В общем, так работают софизмы.)

Этим я и занимался, как вдруг стал думать о бесконечном, и это показалось мне лучшей темой для моей работы, чем тема рыб, так что я не стал сомневаться: «Слово „бесконечное“ стоит использовать с большой осторожностью. Или даже вообще не следует никогда его использовать, потому что оно обозначает идею не сказать, чтоб ложную, но иллюзорную. Кто-то как-то ночью во времена палеолита подумал о чем-то неизмеримом и безграничном, о чем-то, являющемся беспредельной суммой всего огромного, и так зародилась идея бесконечности. Но правда состоит в том, что человеческий разум — по крайней мере мой — не может даже вообразить бесконечное по той простой причине, что бесконечное не вмещается в человеческую мысль. (Примерно то же происходит и с Ничто, знаменитой мысленной концепцией, конечно, но оно не может быть физической ирреальностью: Ничто — это место .) (Быть может, плохое место, но место.) (Потому что если Ничто существует как таковое, мы можем отправиться туда на экскурсию, и будем при этом где-нибудь.) В общем, когда мы думаем о бесконечности, мы не думаем именно о чем-то бесконечном, а только о чем-то очень большом. Вот так просто: о чем-то большом, но не о бесконечном, потому что эта идея превышает нашу способность понимания…» И тогда я услышал, как колотят в дверь. А существует только один человек в мире, который вместо того, чтоб позвонить в звонок, станет колотить в дверь моего дома, — старина Хуп.

— Что за ядреная чертовщина произошла со стариной Кинки?

Я сказал ему единственное, что мог сказать: что я ничего не знаю, — и он мне сказал, что он тоже.

— Но, может быть, ты что-нибудь разведаешь?

И мы какое-то время разрабатывали гипотезы.

Потом Хуп изложил передо мной новый план: Тот, Кто Был предложил отправиться на разведку на нефтяную платформу, чтобы рассмотреть эту утопию на месте, и Хуп взялся за то, чтоб посредством своего агентства организовать эту поездку через Португалию. Он уже заручился одобрением Молекулы и Мутиса.

— Ты с нами, приятель?

И я сказал ему, что нет, само собой, потому что эта афера с водной страной кажется мне ребяческим вздором, и мне странно, что Мутис присоединился к экспедиции, обещавшей быть еще более безумной, чем наша поездка в Пуэрто-Рико.