Фелипе Рейес - Размышления о чудовищах

Другие, наоборот, говорили:

— Мы заплатили кучу денег за этот отпуск и полны решимости получить от него удовольствие. Мы имеем право посмотреть на ураган.

(Видно, что люди всегда делятся на две большие группы, в зависимости от мнения.) (И это и есть топливо Истории.)

— Когда ожидается ураган?

В среду. Джорджина, воздушная вандалка, прибывала в среду, и все мы чувствовали себя свидетелями конца света.

Забавная штука — ураган: накануне воздух замирает, становится тяжелым, обретает чистоту и ясность гиперреалистической картины, и птицы образуют статичные группы в электрическом напряжении, а собаки смотрят мутными глазами и прячут хвост между лап, в то время как кошки — ведь они очень трусливы — ищут себе укрытия под диванами и кроватями своих хозяев, тех самых своих хозяев, что нервно забивают окна досками, а попугаи и им подобные перестают разговаривать и бегают в смятении по своей перекладине, как пленники, издавая звук гремящих цепей, и т. д.

Покуда Джорджина шла или не шла, Хуп взял напрокат машину, и мы решили обследовать пуэрториканскую ночь в поисках золотого руна, как говорится.

Пуэрториканская ночь… Так вот. Как я уже рассказывал прежде, тамошние люди кичатся тем, что они очень храбрые и вооруженные, поэтому драки обычно оканчиваются стрельбой, стрельба — похоронами, а похороны — новой стрельбой, мстительной. По словам владельца гостиницы «Испания» (чье имя я, как ни стараюсь, не могу вспомнить), юный пуэрториканец среднего класса может пустить тебе пулю в голову, чтобы снять с тебя солнечные очки, и лучше даже не думать о том, что он может с тобой сделать, если ему понравится твоя машина или если ты в суматохе дискотеки обожмешься с его девушкой.

— Нужно ехать осторожно. А еще лучше — не ехать, — предупреждал нас хозяин-испанофил, не чуждавшийся скороговорок слов. — Нужно все время передвигаться на машине. Из машины — на паркинг дискотеки или казино, с паркинга дискотеки или казино — на дискотеку или в казино, с дискотеки или из казино — на паркинг дискотеки или казино. Нельзя просто так гулять. На улицах опасно.

Опасно на улицах или нет — ясно одно: там почти не было видно прохожих, не только ночью, но и при свете дня, в то время как машины — с дискотеки в казино и наоборот — образовывали караваны, с оркестром яростных гудков в кварталах развлечений. (Странные места.)

Так вот о чем я: в пуэрториканской ночи нет ничего особенного, не считая двух деталей — пистолетов молодых людей и задниц девушек. О первой детали я уже рассказывал, а о второй — нет, так что применим к этой второй детали немного герменевтики, понимаемой примерно так, как понимал ее Шлеермахер, если вы не против.

(— Шлеермахер?

Да, 1768–1834.)

Итак. Не знаю, будет ли выдающимся наблюдением то, что я вам собираюсь сказать, но мой разум разорвется изнутри, если я вам этого не скажу: в Пуэрто-Рико женская задница не столько являет собой конкретную задницу, сколько идею задницы, разгуливающую по улице так, словно это простая задница, а не идея, сбежавшая из горячечной головы Платона. (В эту минуту мне хотелось бы быть поэтом из того же рода, что Бласко, маргиналом и подлецом, чтобы суметь воспеть в оде прочную славу задниц Пуэрто-Рико: о, округлые и круглые, гипнотические и плотные, компактные и надменные идеи, чудо цвета корицы…) Всех нас поражала эта генетическая особенность тамошних женщин, не говоря уже о Франки Татуахе, который казался одержимым исследователем идей, сумеречным кавалером с быстрым глаголом и взглядом сокола:

— Смотри, смотри.

Так вот, эти идеи оказываются недоступным, эфирным совершенством, хотя они и ходят, одетые в лайкровые брючки или цветастые юбки, и я с сожалением сообщаю вам, что ни один из нас не получил доступа к пуэрториканской идее задницы, и, конечно, не из-за отсутствия желания и не из-за их нехватки, потому что поток идей, который можно было увидеть за мановение ока, казался неистощимым, — а из-за того, что почти всем нам не везет с женщинами, даже когда отправляемся на другой конец мира, потому что не везет нам повсеместно. Однако Хуп, в гамме суррогатов…

В гостинице «Испания» остановились Лиза и Рори, юные сестра и брат, приехавшие из Атланты. Лиза была рыжеволосая и толстенькая, со сливочной кожей и спутанной гривой, в то время как Рори, худой блондин, имел такой вид, будто пару раз прочитал Библию и примерно столько же видел Бога вблизи, потому что его удивленные глаза казались прозрачными.