Пьер Пежю - Смех людоеда

Я углубляюсь в лес. Дохожу до развала осыпавшихся камней, где уже ничего не растет. До глубокого ущелья. Меня притягивают разломы в горе. Трещины мира. Одна из этих больших трещин могла бы поглотить меня, словно ничтожное насекомое. Хоп! И пропал в черноте. Но я иду по тропинке, где корни выступают из перегноя толстыми узловатыми венами. Я неизменно возвращаюсь в эту странную часть леса: здесь стволы редеют, уступая место путанице низких кустов и причудливых камней.

Пристраиваюсь среди камней. Если достаточно долго просижу, не пошевелившись, непременно появится лисичка. Я уже много раз заставал ее. Ничто не шелохнется. Полная тишина. И вдруг она оказывается рядом, рыжая с белым. Делает несколько шагов, замирает, быстро подергивая мордочкой, принюхивается, делает еще несколько мягких, осторожных шажков и устраивается на камне, между тенью и светом.

Не знаю, замечает ли она мое присутствие. Может быть, я сам превратился в зверя? Или в камень? Лисичка устраивается в нескольких метрах от меня. Сидит, насторожившись. Мне нравится, как она щурит глаза в полусвете. Мне нравится, как поблескивают ее клыки, когда она зевает. И я, окаменев, жду, пока ее не спугнет нечаянное потрескивание или запах другого зверя. Она спрыгивает со своего возвышения, и ее рыжая с белым шубка исчезает в черноте леса.

Быстрым шагом спускаюсь к дому. Я набрался сил, теперь у меня их достаточно, чтобы прочесть письмо Клары. Я побаиваюсь исходящих от него тлетворных испарений, давних видений Черного озера. Отнимаю конверт у передравшихся из-за него гипсовых рук, разрываю, читаю письмо. Клара написала мне с Ближнего Востока перед тем, как вернуться во Францию. Она рассказывает, что долго пробыла в этом регионе, который представляется ей одновременно и пагубным тиглем, и притягательным краем: на маленьком кусочке планеты соседствуют жестокость, смерть, отчаяние, надежда, бесчеловечность и человечность. Ей кажется, будто она перестала что-либо понимать, впечатление такое, что самое главное проходит мимо. Слишком много видела, пишет она. Она совсем измучена. Она уже не знает. Ничего уже не знает, пишет она мне. Ей жаль, что мы так давно не разговаривали. Но, собственно, Клара для того мне и пишет, чтобы сообщить, что долго пробудет во Франции и, наконец, отдохнет в доме друга, расположенном, по ее словам, «совсем рядом с тем местом, где ты вроде бы обосновался». Ей необходимы покой и тишина, ей хочется побыть с дочкой, Арианой, которую она так мало видит, пишет она. И, главное, она предлагает мне ее навестить, «если ты не против», можно даже и без предупреждения. «Это так близко от тебя, такая возможность, такой случай…»

Я нашел это место на старой маршрутной карте, валявшейся в мастерской, оказалось — деревушка в горах, в двух часах езды от меня. И еще я понял, что письмо шло очень долго, и Клара, должно быть, уже там. Несколько дней спустя, предложив Жанне поехать со мной и прекрасно зная, что она откажется, я, приклеив на место множество пальцев сражающихся рук, в полном одиночестве трогаюсь в путь.

Я еду медленно. Окна открыты. В машину врываются насекомые и запахи. Руль обжигает руки. Радио бормочет еле слышно. Я не уверен, что хочу этой встречи. Еще больше сбавляю скорость, но с пути не сворачиваю.

Добравшись до крохотной деревушки, несколько раз переспрашиваю дорогу и в конце концов нахожу обширное поместье. Его название вырезано на деревянной доске. Вижу стоящий вдали от дороги красивый дом, выкрашенный в желтый цвет и с трех сторон окруженный виноградником. Сразу за домом начинается сосновый бор. Оставляю машину у невысокой каменной стенки сухой кладки, решив последние метры пройти пешком. Цикады трещат оглушительно. Над раскаленными камнями с грозным жужжанием вьется такая туча насекомых, что я лишь попусту размахиваю руками. Мне приходится, словно вору или бродяге, пробираться через виноградник.

Я, собственно, не знаю, что собираюсь делать. Посмотреть, самому оставшись невидимым? Для начала составить себе представление о том, как изменили ее тело время и странствия? Убедиться, что яркий свет истребляет воспоминания?

Комья сухой земли рассыпаются у меня под ногами. Листва на лозах роскошная. Ее яркая зелень странно отсвечивает под солнцем.

Очень скоро из-за холмистой местности я теряю из виду дом, где, как я предполагаю, сейчас отдыхает Клара. Продолжать идти в прежнем направлении невозможно, потому что ряды винограда заставляют меня двигаться строго по коридору.