Дженни Даунхэм - Пока я жива

Папа трижды целует меня в лоб и обещает скоро вернуться.

Когда он уходит, на подоконник садится птичка. Она ничем не примечательна — не гриф, не феникс, а самый обычный скворец. Заходит медсестра, поправляет простыни, наливает воду в кувшин. Я показываю ей птичку и в шутку говорю, что это дозорный смерти. Она цыкает на меня и советует не искушать судьбу.

Но птица настораживается и смотрит прямо на меня.

— Еще не пора, — говорю я ей.

Приходит доктор.

— Что ж, — начинает он, — в конце концов мы подобрали правильный антибиотик.

— В итоге, а не в конце.

— Жаркие выдались деньки.

— Неужели?

— Я имею в виду, для вас. Такая сильная инфекция, как правило, вызывает бред.

Пока врач выслушивает мне стетоскопом, я читаю на значке его имя. Доктор Джеймс Уилсон. Он примерно одних лет с моим отцом. Брюнет; волосы на макушке редеют. Худее папы. Выглядит устало. Врач осматривает мои руки, ноги и спину — нет ли подкожного кровотечения? Потом садится на стул у кровати и делает пометки в истории болезни.

Доктора ожидают от пациентов вежливости и благодарности. Это упрощает им работу. Но сегодня у меня нет желания соблюдать приличия.

— Сколько мне осталось?

Доктор удивленно поднимает глаза.

— Давайте дождемся вашего отца и тогда все обсудим.

— Зачем?

— Чтобы мы вместе решили, как вас дальше лечить.

— Но болею я, а не папа.

Врач убирает ручку в карман. На его лице выступают желваки.

— Тесса, я не собираюсь обсуждать с вами возможные сроки. Это не имеет смысла.

— Для меня имеет.

Не то чтобы я настолько расхрабрилась. Это не новогодние зароки. Просто у меня под мышкой катетер, и я потеряла несколько дней жизни на больничной койке. И мне совершенно очевидно, что важно, а что нет.

— Через два месяца моя лучшая подруга родит — мне нужно знать, доживу ли я.

Доктор скрещивает ноги и тут же выпрямляет. Мне его немного жаль. Не каждый день врачам приходится иметь дело со смертью.

— Было бы неверно вас обнадеживать. Но расстраиваться раньше времени тоже не стоит.

— Пусть так. Все равно вы знаете больше, чем я. Ну пожалуйста, Джеймс.

Медсестрам запрещено называть врачей по имени, и в обычной ситуации я бы тоже на это не осмелилась. Но что-то изменилось. Умирать-то мне. И я имею право знать когда.

— Если вы ошибетесь, я не стану предъявлять вам претензий.

Доктор мрачно усмехается:

— Хотя нам удалось победить инфекцию и вам явно стало лучше, анализ крови не дал полной картины, так что пришлось еще кое-что обследовать. Когда вернется ваш отец, мы вместе обсудим результаты.

— Вы нашли что-то в периферической крови?

— Тесса, мы с вами не очень хорошо друг друга знаем. Не лучше ли дождаться вашего отца?

— Нет. Скажите мне.

Он глубоко вздыхает, как будто ему не верится, что он готов сдаться.

— Да, у вас поражена периферическая нервная система. Мне очень жаль.

Вот и все. Рак изрешетил меня своими пулями, прикончил иммунную систему, и теперь врачи бессильны. Каждую неделю у меня брали кровь на анализ — проверяли, нет ли поражения нервов. И наконец нашли.

Я всегда думала, что, когда мне скажут наверняка, у меня перехватит дыхание, как от удара в живот. Что боль будет тупой. Но я ошибалась. Боль острая. Сердце колотится, перегоняя адреналин. Я держу себя в руках.

— Папа знает?

Доктор кивает:

— Мы собирались вместе вам об этом сказать.

— И какой у меня выбор?

— Тесса, у вас поражена иммунная система. Выбор невелик. Если хотите, может продолжать переливания крови, но едва ли этого хватит надолго. Если сразу после трансфузии у вас начнется анемия, нам придутся прекратить процедуры.

— И что тогда?

— Тогда мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы чувствовали себя хорошо, и оставим вас в покое.

— А нельзя каждый день переливать кровь?

— Нет.

— Значит, я не протяну и двух месяцев?

Доктор Уилсон смотрит мне в глаза:

— В лучшем случае.

Я знаю, что похожа на груду костей, обтянутых липкой пленкой. Я вижу по глазам Адама, что он потрясен.

— Ты меня помнишь не такой, да?

Он наклоняется и целует меня в щеку:

— Ты красавица.

Но мне кажется, что именно этого он всегда боялся: делать вид, что я ему нравлюсь, когда я подурнею окончательно и расклеюсь.

Он принес мне тюльпаны из своего сада. Я засовываю их в кувшин с водой. Адам просматривает открытки с пожеланиями выздоровления. Мы болтаем о всяких пустяках — о том, как принялись растения, которые они с мамой купили в садоводческом центре, о том, что его мама теперь проводит больше времени на свежем воздухе и наслаждается весенними деньками. Адам бросает взгляд в окно и что-то шутит о том, какой чудный вид открывается из окна на стоянку машин.