Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

Ольга покачала головой:

— Вот пожалуюсь маме, узнаешь тогда!

Женя налил себе полбокала, Ольге — полный, мне — каплю на дне. Они выпили за его здоровье, а я с тоской посмотрела на огромный деревянный шкаф — похоже, именно в нем прятался холодильник. Вряд ли мне удастся сейчас перекусить в такой нервной обстановке.

— У меня есть знакомый режиссер, — вдруг сказала Ольга. — Ты, Женька, его точно знаешь, он приглашал тебя как-то недавно в антрепризу, а ты отказался…

Женька сморщился:

— Ты б знала, подруга, сколько раз за неделю я отказываюсь. Ну так и что — режиссер?

— Он всюду носит в чемоданчике некое нехитрое приспособление, — продолжила Ольга с непонятным мне злорадством, — потому что у самого хиловато все как-то… А очень хочется, зудит и зудит в одном месте. Поэтому каждой приглянувшейся ему новенькой актрисульке он открывает чемоданчик со словами: «А у меня для тебя кое-что есть…»

— И что, находятся желающие?

— Немного, но бывает, если очень нравится роль. Чего не сделаешь ради высокого искусства!

— А ты-то откуда это знаешь? — Женька смотрел на меня сквозь бокал и подмигивал.

— Рассказывают люди…

— А зачем ты это сейчас рассказала? — спросил Женя.

— Из вредности! — неожиданно встряла я. — Так моя Варя говорит.

Они оба засмеялись, а я поставила свой нетронутый бокал на высокий стол.

— Я сейчас… — глупо улыбаясь, я потихоньку вышла из кухни.

В ванной я посмотрела на себя — растрепанные волосы, которые я еще утром заплела в аккуратную косицу и подколола красивой заколочкой, устрашающие синяки под глазами, и дурные, шальные глаза потерявшейся женщины.

Вот странно. У меня так всегда бывало с Виноградовым, Александром Виноградовым. Теряя — временно — его, я как будто теряла саму себя. С появлением Вари это несколько смягчилось, потеряло такую остроту и масштабность. Зато приобрело новые оттенки. У меня появился страх, тот самый страх «нищеты и одиночества», о котором говорила моя маленькая Варька в песочнице.

Я оделась и потихоньку вышла на улицу. По всей территории дачи горели желтые круглые фонари. Света они давали мало, но зато создавали уют. Дорожки были проложены так же художественно, как построены перегородки в доме. По тщательно очищенным от снега тропинкам можно было ходить очень долго, не возвращаясь на то же место. Ночь была морозная, я пониже опустила капюшон и пожалела, что не повязала еще поверх дубленки из несчастного козлика с грустными глазами Варькин теплый шарф. Перестала греть меня эта полушубка. Зря не надела финскую куртку. И ощущение другое — подтянутое, спортивное, и купила сама, а козлика подарил Саша — в конвертике с надписью «Шубка скромная, другая будет потом, а „потом“ надо еще заслужить. Шутка! Саша В.» Я наклонилась, взяла немного чистого снега и приложила ко лбу. Внутри холодно, голове жарко, душе тоскливо…

На ровной чистой поверхности снега кто-то написал «Женечк», последнюю букву то ли не дописали, то ли туда упал ком снега с большого дерева неподалеку. Я дописала «а» и вспомнила надпись, которую сама сочинила, написала специальными текстильными фломастерами на новой футболке и подарила месяца три назад Виноградову — просто так, без всякого праздника. Я писала черным на майке горчичного цвета, текст придумала на английском языке, получилось просто великолепно. Буквы в каждой следующей строчке были все меньше и меньше:

Not now

A bit later

Maybe tomorrow

Or in some other life…

Магия восприятия надписей на английском языке… Причем и для тех, кто знает его, и для тех, кто — нет… Попробуй переведи на русский — тоже ничего, но как-то проще, не так весомо и загадочно:

Не сейчас — чуть позже — может быть, завтра — или в какой-нибудь другой жизни…

Получается, я подписала эту майку — для себя… Действительно — когда-нибудь, в другой жизни. «Когда я буду кошкой, на-на, на-на!», напевает Варька строчку из мимолетного шлягера в ответ на мои беспомощные призывы: «Ты когда уберешь этот кукольный бардак на полу?» «Ты когда начнешь пить, как нормальный человек, а не как кактус в пустыне?» «Ты когда будешь засыпать, как обычный ребенок, а не как птенец филина — с первыми петухами?»

Я стала сильнее мерзнуть. И подумала, что с удовольствием сейчас допила бы вино, которое Женя мне налил на кухне. Чудесное красное вино, терпкое, ароматное. Я вспомнила, как Саша… Опять Саша? Ну а что же мне еще вспоминать, если я столько лет была как ниточка за иголочкой! У иголочки-то, правду сказать, этих ниточек разноцветных ой как много было… Такой узор причудливый за годы получился — любви, встреч, расставаний, увлечений, ошибок. И только я — надежная, крепкая ниточка — покорно ждала, когда же опять настанет мой черед, мой выход, моя линия в чужом затейливом рисунке.