Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

— Да, сорок лет вместе — наверное, это счастье, — вздохнула Ольга. — Или пытка. Особенно если никуда друг от друга не деваться.

— Знаешь, я все о том… Мне всегда казалось — то, что происходит между мужчиной и женщиной — нормально, если они оба согласны, если есть любовь, поэтому я не обращала внимания на глупости, вроде фетишей, мне казалось это не развратом, а мальчишеством…

— Если есть любовь, — жестко повторила Ольга. — Прости, что разговорами заставила тебя переживать. Цель была другая.

Я надела светлую юбку чуть выше колена и тонкий светлый свитер.

— Красивый цвет, — прокомментировала Ольга, когда я пришла на кухню.

— Ты знаешь, после рождения Вари у меня из гардероба исчезли все темные цвета, особенно черный. Я даже вечерние платья покупаю стального или темно-зеленого цвета.

— Тебе идет такой стиль.

— А в этом есть какой-то стиль?

— Чудно, как нелюбовь одного мужчины, не самого достойного причем, окрашивает весь мир в мрачные тона. Да, есть стиль и очень милый.

Я внимательно посмотрела на Ольгу.

— Будешь звать меня на собрания феминисток?

— Пока нет, — улыбнулась она. — А ты бы хотела?

— Нет, — покачала я головой. — Нет.

— Мир без мужчин — не мир?

Ольга стояла, облокотившись на притолоку, красивая, тонкая, ничуть не похожая на мужчину в женской оболочке. И при этом ужасно напоминала Виноградова в молодости. Не знаю чем. Смеющимся уверенным взглядом. Здоровой красотой, внутренней силой, не знаю. Или это я совсем схожу с ума и, запретив себе думать о Саше, вижу его в посторонних людях, даже в женщинах?

— Что-то не так? — Ольга встряхнула красивыми светлыми волосами. — Испугали разговоры?

— Ты…

Может, стоило спросить напрямик? Мы же не маленькие девочки. И все расставить на свои места.

— Нет, — ответила мне Ольга. — Но я просто очень не люблю мужчин. Всех в общем и своих бывших мужей в частности. Но это ровным счетом ничего не значит. И тебе ничем не грозит, — она слегка щелкнула меня по носу. — Выше нос, подружка.

Я не стала уточнять, когда мы успели резко стать подружками. Наверно, так бывает. Я имею свойство притягивать к себе подруг, склонных отдавать все без остатка и не просить ничего взамен.

Ольга высадила меня на углу Тверского бульвара и улицы Герцена — я, как и многие москвичи, росшие при тех, «советских» названиях, машинально называю многие улицы и станции метро по-советски. Бабушка, которая много времени провела со мной в детстве, часто называла московские улицы и площади именно так, как они переименованы теперь, но мне казалось это чем-то вроде ее вытертых горжеток с холодноватым запахом нафталина или книг, которые бабуля изучала с химическим карандашом в руках, споря с автором на полях о том, кто в августе семнадцатого года кому что сказал и кто кого за это в тридцать седьмом посадил.

Я все-таки набрала прямой телефон Харитоныча, но он почему-то не отвечал. Наверно, вышел на минутку. Стоит ли звонить его персональной секретарше Вере Петровне? Она сразу же невзначай скажет громогласной Людке, а той достаточно один раз гаркнуть на весь коридор: «Воскобойникова идет!» — и меня будут встречать все коллеги. А вдруг он и вовсе заболел и еще будет глупее — прийти, походить по коридорам и уйти ни с чем… Да и пропуск, кстати, у меня просроченный. Я перезвонила еще раз.

— Ало, — ответил мужской голос.

Какой? Никакой. Не усталый. Не бодрый. Просто никакой. И это был голос не Харитоныча. Надо заметить, что мобильного у Харитоныча нет. Принципиально. Он считает, что мобильный телефон — это ограничение свободы личности. Я же думаю, что это приблизительно то же самое, как я называю Большую Никитскую улицей Герцена, а станцию Китай-город — площадью Ногина. Просто «на Герцена» я пять лет училась на журфаке, а «на Ногина» — Виноградов обычно высаживал меня из машины в первые годы наших отношений. И ехал к маме, на Полянку. А Харитоныч привык каждое утро аккуратно сдвигать на своем столе, протертые уборщицей четыре дисковых аппарата — черный, зеленый и два бежевых. И несмотря на наличие новой телефонной базы, как положено, с кнопками, радиотрубкой и дополнительными функциями, телефоны свои любимые он со стола не убирает. Придет на работу, аккуратно сдвинет телефоны в ровный цветной квадрат, пройдется по кабинету бодрым шагом, проведет рукой по тяжелой коричневой портьере на окне, вот, вроде и день начался как надо, как положено, как было и есть вот уже тридцать с лишним лет.