Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

Вечером в электронной почте я открыла записку от Жени Локтева:

«Леночка, поздравляю тебя. Я ничего не знал о твоей свадьбе. Вы такие с Толей счастливые! Вы хотите знать, не обиделся ли я, что меня не пригласили? Да, ужасно обиделся! Сегодня у меня есть хороший повод поплакать в плохой пьесе. Целую тебя, счастливая. Мне иногда бывает так одиноко, Ленка…»

Как же мне мешает мое материалистическое сознание! Как бы мне хотелось верить так, как верят некоторые — не увязывая школьные курсы физики, истории, биологии с религией, имея всё это в своем сознании в параллели: вот молекулярное строение клетки, вот Великий взрыв, вот рудимент моего хвоста… А здесь — прекрасный мир христианской веры.

Я подчас завидую искренне верующим, особенно неофитам, вновь обращенным, недавно пришедшим к полной и безоговорочной вере, без сомнений и оглядки на открытые законы мироздания, на археологические раскопки и богов других народов, других религий, подчас гораздо более древних и не менее мудрых…

Как будто ничего этого нет, спокойно улыбаясь, отвечать сомневающимся: «Это всё Бог, во всем и везде». Не думая о том, а что же есть Бог. Так он же не велел думать! Он велел — верить. Видно знал, что знание будет не под силу. А вера, наивная и радостная — как раз впору…

Я, к сожалению, понимаю, что не знаю чего-то главного — о мире, о себе. Уже кто-то до меня стал подозревать — а, может, это вовсе не утерянное знание, которое во что бы то ни стало надо найти, чтобы обрести, наконец, целостность в картине мира? Может, это закрытое, тайное знание, которое человеку не стоит и искать?

Как бы я хотела просто читать молитву, которую за время странствий по родной Москве в последние полгода выучила и могу произнести без запинки. Просто читать — и всё. Перекреститься, поклониться и — обрести покой.

Оттого, что мне вдруг помогла молитва, что помогают походы в церковь, я еще больше стала думать — а что все это такое? И что означают эти слова? Почему они именно такие и почему помогают? Не знаю, так ли надо делать, но я говорю молитву не машинально, а пропускаю через себя каждую из пяти длинных фраз.

Доходя до второй — про хлеб насущный и про то, что надо простить «должников», то есть всех, кто задолжал мне по жизни — любовью, правдой, верностью задолжал… — я пытаюсь примерить это к моей реальной жизни, к моим реальным должникам. Примерить и тут же применить — в душе. Понять, что заработать должна на хлеб насущный для себя и Вари, а не гнаться за химерами роскоши, которые все равно не поймаешь — они множатся, дробятся, плодятся прямо у тебя в руках. Простить… Да ведь как хитро сформулировано — прости мне, как я прощаю им…

Как мне хочется думать, что это не случайный набор слов, а действительно некий хитрый, таинственный механизм — общения ли с высшей силой, оздоровления ли собственной души…

«Не введи в искушение, но избавь от лукавого» — говорю быстро я в те мгновения, когда ярость охватывает мое сознание и душу и мне хочется наброситься на Варьку, за то, что она за завтраком скривилась при виде пахнущей ванилью манной каши с изюмом… Ванилин и изюм добавляю я лично, чтобы Варька не кривилась. Поэтому мне хочется заорать: «Я, такая хорошая, добавила тебе ванилин, а ты, дочь Виноградова, такая же сволочь, как и он, ты — кривишься!» Помогают таинственные слова молитвы, которую я стала читать несколько месяцев назад не от глубокого религиозного вдохновения, а просто от отчаяния.

Что касается первой и последней фраз, на которых я раньше спотыкалась — «да святится имя твое, да придет царствие твое…» и «ибо твое есть царствие и сила и слава вовеки…» — то они мне кажутся некими формулами, кнопочками… щелк — подключился, щелк — выключился. Причем даже не просто «щелк», а через быстрое упоминание, обозначение самого главного, на чем зиждется всё остальное. А именно:

кто есть Создатель;

не все получилось, как он хотел, а надо бы;

зависит от меня самой — насколько мне будет плохо или легко, насколько меня будут уважать или презирать, не прощенные мной, рожденные мной, любимые мной…

— А ты поверь — станет проще.

— А ты — объясни мне — почему, как, откуда?..

— А ты не спрашивай!..

Вот и поговорили. Все те же персонажи — христианка с отличницей учебы и комсомолкой в моей душе.

Странно, почему мне Нелька не сказала этого раньше. Когда я отвозила к ней Варю, отправляясь в роддом, она между прочим сообщила:

— Звонила Ольга, я забыла тебе сказать. Искала вас. Она позвонила твоей маме, Лиля дала мой телефон — сама не знала, что той сказать. Я с ней сначала разговаривать не стала, но она еще позвонила…