Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

— Да я может, поправлюсь после родов… — робко парировала я. Толя Виноградов даже намеком не предупредил меня о возможности такой яркой встречи.

— Ну, это вряд ли… У тебя такая конституция — изящной стервы. Ты не поправишься никогда, — будущая свекровь качнула ровненькими бедрами и позвала нас пить чай.

— Мам, Ленке вообще-то пить воду сегодня уже нельзя. Ей чашку не надо.

Почему-то мне всегда казалось, что я не люблю мужчин, которые знают, сколько варить макароны, замечают, плотно ли я покушала за завтраком и чем мне заедать рыбу горячего копчения — мороженым или фесталом.

— Толик, ты настолько очарован своей беременной невестой, что забыл, что твоя мама не любит подавать на стол. Давайте, детки, кто какую чашку себе хочет выбрать — вот, — будущая свекровь распахнула дверцы углового буфета, набитого как попало красивыми разномастными чашками.

— Как у нас было на даче… — протянула наивная Варя. — Мама такой же шкаф нарисовала, и ей сделали. И чашки тоже у нас разные…

— Да, невероятно, — пришлось согласиться мне.

— Ужас, — высказался и Толя. — И там, и здесь. Там я, правда, не был, не видел, но наслышан…

— Вас что-то смущает, Леночка?

Я посмотрела на Толю.

— Я не знала, что мы так похожи…

Мама Анатолия Виноградова тоже посмотрела на него.

— Ну так ведь это не мои и не ваши проблемы, а его. В конце концов, он же не мне предложил руку и сердце, а вам.

Толя Виноградов смотрел на нас во все глаза.

— Кто на кого? Ленка — на тебя, мам? Да вы что? Это она, может, сейчас похожа, ходит аккуратно, из-за живота… Да ты и ходишь не так…

Мы с моей будущей свекровью засмеялись.

— У Ленки нос такой… А у тебя лоб… — Толя всерьез, как в первый раз, рассматривал мать и меня.

— Вот такой, да?.. — подсказала его мать. — Ну, за встречу выпьем? Или ограничимся остроумными замечаниями и чайком?

— Да выпьем мам, конечно, раз у нас так все весело… Похожи, ну надо же… — он покачал головой. — Варя, иди ко мне поближе.

Я краем глаза взглянула на Варю, та молча села рядом с Толей. Чуть посидела и прислонилась к нему плечом.

— Вот вы с девочкой пришли… — заметила Толина мама, разлив всем темно-красного вина. — А то бы я вам кое-что про Толю сказала. Важное.

— Скажи, мам, — предложил Толя. — Лучше сразу. А я выпью вина и с Варей обойду твою квартиру, покажу ей что-нибудь редкое…

— Толя не говорил вам, что его папа был очень крупным дипломатом?

— Вскользь…

Если бы его мама знала, что до спокойных рассказов о родственниках мы еще даже не дошли… Хотя говорили с утра до вечера. И с вечера до утра. Я даже не представляла, что так много тем на свете можно обсуждать с мужчиной. Что кому-то может быть интересно, красилась ли я в десятом классе, о чем написала первую статью, зачем стала учить французский язык и почему Варю назвала Варей…

— Так вот, Леночка, если вкратце, то мой Толя, а теперь, очевидно, ваш Толя — сыч.

— Нет! — вырвалось у меня сразу.

— Как это — «нет», когда — «да»? Да, да! Это все, что я хотела вам сказать. Имейте это в виду, смиряйтесь с этим, или боритесь, если вам себя и его не жалко, но это так. Он не любит бурных застолий, он предпочитает запереться в комнате и читать, он, увы, очень любит себя… И вообще он ничьим никогда не будет именно по этой причине. Он был моим лет до пяти, наверное. А потом стал — сам. Что такое, Лена? Толя, я что-то не так сказала?

Я понимала, что глупее всего было прийти к его матери и плакать. Я этого — того, что она сейчас мне сказала — не знала, не успела узнать и понять. Мы, действительно, знали друг друга слишком мало.

Наверное, мы поспешили. Второго сыча я просто не смогу пережить. Я слишком хорошо знаю, что это такое. Молчаливые вечера. Значит, все разговоры — это медовый месяц, ведь и Саша Виноградов звонил мне в первый год нашего знакомства каждый вечер. Ложился спать и набирал мой номер. Не для того, чтобы сказать: «спокойной ночи», а для приятных бесед. Правда, в отношении Саши у меня с годами возникли некоторые сомнения, вернее, в отношении истинных целей его ночных звонков… Но это было уже позже. Когда росла и мешала удовольствиям ненужная Варя, болтающаяся между мной, ненужной, и нужным нам обеим, но совершенно недоступным для общения сычом. Жизнь по его программе, потому что есть только его желания, его биоритмы, его гости, его покупки, его болезни и внезапные увлечения. В этом можно раствориться до полной потери себя. Что я и собиралась сделать, готовясь жить под одной крышей с Александром Виноградовым.