Игорь Клех - Миграции

Мой входной билет в Петру был с полумиллионным номером — столько побывало здесь туристов в одном 2005 году. Что ж, посмотрим и мы на это чудо света. Цена билета $ 30 включает и налог в пользу отселенного из гробниц местного племени. Племени построили по соседству современную деревню, с больницей и школой, и гарантировали монополию на извоз и торговлю сувенирами на территории древней Петры. И туземцы в поте лица зарабатывают себе и своим близким на хлеб с маслом. Вы можете повсюду ходить пешком, что правильно, но утомительно в зной. Сразу за билетной кассой вас станут уговаривать подвезти к входу в ущелье верхом на лошади, ведя ее в поводу, или, напротив, в бешено несущейся двуколке (типа «Эх, прокачу!»). На входе в ущелье вас подхватит следующая команда и запросит столько же, сколько стоит билет, чтобы провезти по всей Петре туда и обратно. Здесь вам предложат не только двуколки, но и верблюдов. И, наконец, в конце маршрута, где от ресторанов ведет вверх извилистая тропа с восемью сотнями ступеней, вам предложат преодолеть подъем на ишаках. Любознательным людям со слабым здоровьем и старикам (а таких приезжает сюда немало) без таких услуг не обойтись. Но остальным, ей-богу, лучше попотеть, взбираясь по крутым ступеням самостоятельно, — тем приятнее будет наверху укрыться от солнца под тентом и, сидя на ковре или привалившись к верблюжьему седлу, выпить чаю с мятой. Малоприятное зрелище — раскормленный турист с такой же женой, неловко болтающиеся в седлах, а затем не знающие, как избавиться от запаха потной рабочей скотины, натянутого одеждой. Пока мужчины занимаются извозом, их жены, дети и старики вовсю торгуют сувенирами с лотков и вразнос. От такого образа жизни в туземцах стала развиваться совершенно не свойственная иорданцам назойливость. Суфьян спросил одного совсем безусого погонщика, отчего он занимается извозом, а не учится где-нибудь. Да потому, что со своим ишаком он заработал за два года столько, ответил тот, что семья смогла надстроить целый этаж дома.

Достопримечательности Петры — Триклиниум, Царские гробницы, византийский монастырь Дейр в набатейской усыпальнице, месопотамская эстетика одной из «гробовых улиц», вырубленный в монолите амфитеатр, колоннадная улица — все они замечательны, даже грандиозны. Но по-настоящему гениальны в Петре входное ущелье Сик («сик» — расселина) и Казна, знаменитая гробница, шедевр архитектуры (не исключено, что кому-то какое-то время она и служила «казной», то есть сокровищницей, — неспроста бедуины пытали счастья, испещрив ее фасад следами от пуль, в тщетной надежде, что от удачного выстрела на них просыплется золотой дождь). Идти по дну расселины высотой в сотню метров, то сужающейся, то расширяющейся, это настоящее приключение с сюжетом. При набатеях и римлянах эта дорога была вымощена камнем, местами прорублена в скале. В наше время ее начали было бетонировать для удобства передвижения повозок и туристов, но ЮНЕСКО, внеся Петру в список памятников мирового значения, вовремя запретило продолжение дорожных работ. Каждое утро на приступ Петры бросаются орды туристов, прокатываются волнами разноязычные группы, гомон, голоса экскурсоводов. То и дело приостанавливаясь, чтобы отстать от групп, задирая голову, начинаешь вдруг понимать, что идешь по дну доисторического каньона. Со страшным напором здесь несся поток глубиной в десятки метров, о чем говорит вытянутый по горизонтали волнистый рельеф на стенах, чуть не смыкающихся над головой. Становится жутковато. Стихии отступили, а с остатками и отголосками природных катаклизмов совладали набатейские инженеры, прорубив в стенах Сика водоотводы и перегородив боковые расселины плотинами. Хотя и сегодня достаточно небывалого ливня в горах, чтобы природа вновь испытала Петру на прочность (так, лет тридцать назад здесь погибли французские туристы, не успев выбраться из Сика, когда обветшавшие плотины не справились с напором стекающей с гор воды). Длина Сика около 800 метров — это целый короткометражный реалити-фильм, заканчивающийся, когда из него совершенно неожиданно буквально выпадаешь на огромную площадь с фасадом Казны в центре, с лежащими верблюдами, толпами туристов и сувенирными рядами, а галдеж стоит такой, какого не услышишь на восточном базаре.

Но такая прогулка — это лишь полправды. Потому что на обратном пути я прошел совсем по другому Сику — пустынному и гулкому, по-настоящему величественному, и это было как подарок. Солнце стояло еще высоко, но уже клонилось к закату. В расселине желанная прохлада, затухающие голоса спутников, тишина, всего несколько раз на всем протяжении разорванная нарастающим цокотом копыт по камням и грохотом ободьев. Кажется, колоссальных размеров конь с грозным всадником сейчас выскочит на тебя и сметет, сотрет, растопчет — а из щели выкатывается чуть ли не игрушечная повозка с лошадкой, в подножии великанских скал. И когда все стихает, вдруг начинает где-то плакать ребенок — устал, наверное, просится на руки к матери. И этот монотонный отдаленный плач, усиленный расселиной чуть не до космических размеров, волнует меня так, как не взволновал бы плач собственного ребенка. Кажется, что скалы самой Петры заговорили…