Владимир Орлов - Земля имеет форму чемодана

— А если…

— Какие могут быть если! — рассмеялся Барри. — Даже если бы произошло невероятное событие и ты сбежал бы отсюда, чем бы это для тебя всё закончилось? В лучшем случае? Сообрази. Мы прищепили бы тебя к делу контрабандиста, валютчика и торговца оружием для террористов Верчунова — вот тебе и пожизненный приговор.

— Как же мне это надоело! — вздохнул Куропёлкин.

— Что надоело?

— Всё! — воскликнул Куропёлкин. И выругался.

— Не ори! — рассердился господин Барри. — Если тебе в голову забежала блажная надежда на то, что есть третье «либо», ты ошибаешься. В крайнем случае обойдёмся без тебя. Да и не в крайнем. Сами выйдем на профессора или сапожника Бавыкина. Будет нужда, доставим его и сюда. А тебя, кто б ты ни был, даже если к тебе окажутся добры аллигаторы, мы сыщем и в любом уголке литосферы. Но пока ещё попробуем разговорить партизана. И учти — с изощрениями!

«Как мне это надоело! — в отчаянии подумал Куропёлкин. — Взять, что ли, сейчас и рассказать всё, что мне известно, о Люке, в частности, вдруг отстанут или даже к делам пристроят, а там — посмотрим! Что мне жалеть всех этих дармоедов Трескучих или сумасбродных пробивателей Дыр в Чемоданах, зачем мне страдать из-за них? И вправду — зачем? А-а-а! Была не была! Расскажу!»

— Ещё три минуты на раздумья! Не больше! — объявил Барри. — И — допрос с изощрениями новых технологий. Предупреждаю, болевыми. Богдан, понял? Готов?

Толстый Нос встал. Сказал Куропёлкину:

— Я — бурлак. И ничего личного. Как и положено мне говорить. И заранее прошу извинения.

В это мгновение (впрочем, мгновений и не было) Куропёлкин перестал существовать (без технологических изощрений Барри и Толстого Носа и к удивлению флоридских собеседников). А когда ожил, оказался за одним столом с дворецким госпожи Звонковой Трескучим.

— Ну, что, негодяй, — произнёс Трескучий, — вернулся из дальних странствий? От нас не скроешься!

— Где я? — пробормотал Куропёлкин.

Еле нашел силы для произнесения звуков. Всё вокруг затягивало мутью. Может, он опускался на дно протоки с аллигаторами? Но значит, там и пребывал в засаде (долго ли?) неутомимый служака Трескучий? Или тот уже и сам был Аллигатор?

— Отчего же негодяй… — сумел вышептать Куропёлкин (под водой, что ли? Однако пузырьки из его рта не потянулись вверх), — где я?

— Где? Где? — расхохотался Трескучий, теперь-то, понятно, не Аллигатор. — Ясно, что не во Флориде! Но негодяй, он и во Флориде негодяй и готов изменить Родине, выдав врагам её государственные секреты!

Веки Куропёлкина склеились.

«Какие секреты… кому измена… но ведь был готов…» — поплыло в утихающем сознании Куропёлкина и утонуло.

И всё же он успел услышать чей-то знакомый голос. Но не понял, женский он или мужской. Да и не было нужды понимать.

— Оставьте его! — приказал голос. — Ему ещё отсыпаться трое суток. Если не больше.

Отоспался.

Но желания открыть глаза не возникало. Он будто бы ещё не проснулся.

То есть на секунду правый глаз он всё же приоткрыл и успел увидеть окно. За окном — деревья. Но окно было зарешеченное. А потому и не захотелось просыпаться.

Хотелось не хотелось, и не проснулся, но разговор двух собеседников над ним, спящим, Куропёлкин со вниманием прослушал.

Одним из собеседников был злыдень Трескучий, другим — спокойный и, видимо, знающий себе цену или расположение в Табели о рангах господин средних лет.

— Взять вилы да расшевелить его! — шипел Трескучий. — Притворяется! А он же государственный преступник! Должен быть наказан! Выдал важнейшие секреты!

— Это какие же? — вроде бы с усмешкой произнёс собеседник.

— Мы можем сверху на них насрать и нассать, — чуть было не вскричал взволнованный Трескучий, но, видимо, сообразил что-то и перешёл на таинственный шёпот, — это же похлеще атомного оружия, а им пришлось бы снизу какой-нибудь особенной клизмой отвечать на наши возможные удары. И то если бы им стало известно направление пробоины…

— Чрезвычайно вульгарное и примитивное толкование… скажем… ситуации, — заявил собеседник. — Впрочем, иного от вас ожидать и не следовало. Так какие государственные секреты и кому выдал, на ваш взгляд, преступник Куропёлкин?

— Кому, — снова принялся шептать Трескучий, — положено знать вам. А секреты, надо полагать, такие. Откуда, где и зачем он выскочил в Мексиканском заливе. И наверняка проговорился про Люк…