Алексей Притуляк - Первое апреля октября

Вот тут, как всё опять к Лоэлин свелось, пошли её искать да и нашли на старом ясене, что растет у поворота к роднику. На той самой верёвке она и висела. А ведь каждому известно, что если на твоей верёвке кто повесится, то тебе того человека и хоронить. Да только кто ж станет хоронить ведьму, если ещё из ума не выжил! Все знают, что если ты человека схоронил, а он оказался ведьмаком или ведьмой, то уж не жилец ты больше — уведёт тебя покойник за собой в могилу.

Ну, тут и порешили, что раз уж из-за старой Дали все несчастья, то ей и хоронить Лоэлин. Только Дали не смогла этого сделать, потому что тут же и умерла от страха.

А как верёвку отрезали, то и увидели опять того человека, что пришёл с холма. Ну, понятное дело, все тут про Лоэлин забыли, да так и бросили её возле дерева, с верёвкой на шее. Ясно же, что всем любопытно было, что это за человек такой и откуда.

Тут Мерлин возьми да и скажи, что уже видел этого человека раньше, в доме Лоэлин, что он её сын, а живет в Карнавэре. Тогда и Ниеми вспомнила, что был у Лоэлин сын, и что ведьма говорила, будто сын этот у неё от угольщика Порди. А Навин, жена угольщика, как услышала такое, так и закричит сразу мужу: «Будь ты проклят! Я всегда знала, что ты с ней греховодничал!» И тайком на его следы могильной земли насыпала — это Тим потом признался. Она же цыганка была, Навин-то, а всем известно, что у цыган это лучшее средство привести человека к могиле. Так что Порди жену не пережил — когда она на третий день в горячке сгорала, он уже сутки в реке плавал утопленником. Говорили, что утонуть-то ему сумасшедший Ирвин помог. Точно, вроде, никто не знал, но будто бы в тот вечер они пили вместе, а потом разодрались. Ирвин, будто, возьми да и ударь Порди бутылкой по голове. Тот и ухнул в реку с моста, а плавать не умел. Да и какой из пьяного пловец, если бы и умел даже! Говорили, что Ирвин всё это специально устроил, чтобы отомстить ему за Лливина, который был его зятем. Но только это вряд ли — тут, скорей всего, землица могильная своё дело сделала.

Тим-то хотел, было, отомстить за отца и явился к Ирвину в тот же день. Только Ирвина дома не было — он как раз Лливина похоронить отправился. А была там Ниеми, которая зашла вернуть ему должок — крупу, что ещё у Дали брала взаймы. Ну, в общем, там же они с Тимом и согрешили. Не даром же Кати их подозревала!

Так бы всё и кончилось, да только Мерлин сболтнул Кати, что видел Тима с вилами идущим к дому Ирвина. Та зашлась сразу в страхе, что возьмёт муженёк грех на душу, побежала к Ирвину, чтобы Тима остановить. Там и увидела в окно, как муженёк её с Ниеми милуется. Не долго думая, взяла она его вилы, дверь подперла, соломы к стене набросала да и подпалила.

Чокнутый Ирвин как вернулся домой, а дома-то и нет. Бросился он сына искать, Мерлина. Хотел уж сгоряча убить его, думая, что это он дом спалил. Ну, Мерлин ему и рассказал, что тут на самом деле случилось. Что оставалось делать сумасшедшему-то? Ясное дело, взял он со двора косу да пошёл убивать Кати. А та как раз над матерью плакала, над Навин.

Ирвин как вошел, так сразу с порога голову-то ей и снёс. А потом тут же напился вдрызг, да так напился, что черти его и взяли. Известное дело, нельзя пить в доме, где убийство случилось, потому что в такой дом черти со всех окрестностей сходятся. А пьяная душа чёрту — на один коготь.

Мерлин, когда видел, как отец его за косу взялся, побежал к молочнице, Кайлин, потому как она полюбовница Ирвина была. Только Кайлин не успела до дома угольщика добежать — когда прибежала, уж всё кончено было.

Что тогда ей оставалось делать? Взяла она Мерлина за руку да и пошла из деревни.

Там-то, как выходить на восточную дорогу, они и повстречали того человека из Карнавэра. Испугалась Кайлин и говорит: «Давай-ка, дружок Мерлин, не станем идти по этой дороге, пойдем лучше через лес».

Пошли они через лес, да больше никто их и не видел. Это уж потом их нашли мёртвых да синих от гадючьих укусов.

А полиция так и не дозналась, в чём дело было и отчего вся деревня в несколько дней кончилась. Того человека из Карнавэра нашли, да только он тут был совершенно ни при чём.

Сначала на моём безымянном пальце вырос гриб. Он был омерзителен на вид, больше всего напоминал поганку: такой же серенький, невзрачный и вонючий.

Некоторое время я настойчиво думал, что мне с ним делать. Я попробовал мазать его противогрибковыми мазями, но от этого гриб, кажется, только быстрее рос. Потом я решился на операцию, но едва я попробовал отломить шляпку, как почувствовал острую боль, а из трещинки на ножке гриба выступила кровь. Врач не нашёл ничего лучше, чем сказать, что на моём случае можно писать диссертацию. Я так и не придумал ничего другого, как отрезать палец.