Надин Бисмют - Без измены нет интриги

— Что здесь происходит?

Ей никто не ответил, но она сама сразу все поняла и, не удержавшись, процедила сквозь зубы: «Fuck!» Ариана лежала на полу возле унитаза вся облеванная. Франсис выпрямился. Пряча от нас глаза, он только и сказал:

— Пойду я, пожалуй, что-то мне здесь сильно не нравится.

Мы расступились. Он взял свое пальто с вешалки в прихожей. Элизабет пошла за ним и, кажется, уговаривала остаться, но он ни в какую: все так же глядя на свои ноги, вышел и громко хлопнул дверью. Оливье вернулся в ванную и стал поднимать свою подругу. А я так и стоял дурак дураком, не зная, что делать.

— Мартин, ты не вызовешь нам такси? Мы, наверно, поедем, — попросил меня Оливье, обтирая лицо Арианы мокрым полотенцем.

Элизабет ушла в чулан за тряпками и моющим средством, чтобы подтереть лужу рвоты. Я пошел в кухню и снял трубку телефона. Гудка не было.

— Алло? — сказал я. — Алло?

— Э-э… Я говорил с Элизабет, — ответил мне мужской голос. — Она попросила меня подождать, потому что услышала крики…

У меня отвисла челюсть.

— Надеюсь, ничего не случилось? — спросил он встревоженно.

Славный, кажется, парень, но мне он совсем не нравился.

— Нет-нет, ничего страшного. Но мне надо вызвать такси. Она может тебе потом перезвонить? Это вообще кто?

— Нет проблем, — ответил он. — Это Жан-Себастьян. А я с кем говорю?

— С Мартином.

На том конце провода глухо замолчали. Может быть, Элизабет уже успела рассказать ему про меня, про нас, не знаю и знать не хочу. Я избавился от него одним нажатием телефонной клавиши и вызвал такси. Когда я диктовал девушке адрес, Элизабет сняла трубку в спальне и сказала:

— Жан-Себастьян, извини, у меня тут такой бардак.

— Что-что? — переспросила девушка. — Бардак?

— Алло? Алло? — удивилась Элизабет.

Я чуть не поперхнулся, сказал Элизабет: «Повесь трубку» — и снова продиктовал адрес. Девушка, похоже, не врубилась, что происходит. Напоследок она спросила:

— Не рановато ли вы начали праздновать Рождество?

Я положил трубку. Может, кто-то что-то и праздновал, но только не я.

Я надел пальто и вместе с Оливье помог его подруге спуститься по лестнице. Ариана была почти в коме, таксист не хотел их везти, боялся, что она испортит ему обивку салона, но мы уже запихнули Ариану на заднее сиденье, и ее оттуда было не сдвинуть. Она разревелась, и я спросил Оливье, что это с ней сегодня. Он пожал плечами.

— А с Франсисом? Как думаешь, это серьезно?

Не имел ни малейшего представления на этот счет, что ему и поведал.

— Что ж, приятного тебе вечера, — сказал Оливье. — Созвонимся.

Я помахал вслед удаляющемуся такси. Сквозь заднее стекло мне было видно, как Ариана кинулась на шею Оливье.

Я обернулся. Элизабет стояла на балконе и дрожала в своем легком платье. За ее спиной сияла разноцветными огоньками рождественская елка.

— Может, поднимешься выпьешь кофе? — предложила она.

— Нет.

Я был зол на нее, и я ушел.

Падал снег. Я свернул на улицу Мон-Руаяль и зашагал в западном направлении. У витрины бара, там, где я ждал Франсиса, лежал ничком человек. Ну вот, подумал я, кому-то в этой жизни еще хуже, чем мне. Но это меня ничуть не утешило. Только подойдя совсем близко, я узнал бедолагу: это был Франсис. Он лежал лицом вниз и не шевелился. Я наклонился и перевернул его на спину. Он был как куль с мукой.

— Франсис, — спросил я, — во что ты еще вляпался?

— Я любил ее, Мартин, это совсем другое, честное слово, я любил ее по-настоящему, — простонал он, ощупывая свои ребра.

Из носа у него текла кровь, один глаз заплыл.

— Здорово же тебе досталось, — сказал я и хотел помочь ему подняться, но он обмяк, как тряпичная кукла, и опять упал. Мне стало смешно.

— Мать твою, не смейся! Ты думаешь, я и любить не способен? Ни собаку держать, ни девушку любить, я совсем ни на что не годен, да? Ты вот любил Элизабет, Оливье любит Ариану, у всех у вас любовь, а я могу только трахаться и ничего больше. Вы так обо мне думаете, я знаю!

Он исхитрился встать на ноги и привалился спиной к витрине бара. Я попытался угомонить его и предложил пойти ко мне. Все равно надо смазать йодом его ссадины, а потом будем всю ночь биться в компьютерные игры, они все у меня сохранились, как в старые добрые времена, когда Элизабет уезжала на выходные за город к родителям и он заваливался ко мне с ящиком пива, ведь вдвоем веселее. Франсис обозвал меня идиотом.

— Как ты себе это мыслишь? Щас, буду я играть в Пэк-Мэна, когда такое случилось! Я пойду бить морду этому гаду! Я люблю ее, ты что, не понимаешь? — сорвался он на крик, и я увидел у него в глазах слезы.