Евгений Гришковец - Планка

— Пожалуйста, сфотографируйте нас, — обратился он к Игорю Семеновичу. — Нажимать вот на эту кнопку.

Парень подошел к ней и встал с ней рядом. Две секунды он не знал, куда спрятать руки, и, наконец, сложил их у себя за спиной.

— Ну зачем так робко, — сказала она, прижалась к парню плечом и улыбнулась.

Она улыбнулась, что называется, ослепительно и превратилась в совсем другую, недоступную, блестящую… Игорь Семенович смотрел на неё через глазок фотоаппарата, который изменил, отдалил и уменьшил реальность. Он увидел, какую свободную и изящную позу она приняла, как элегантно она выглядит в своем сером тонком свитере и черных брюках, какая красивая у неё шея, плечи, грудь, талия…

Пока гардеробщик ходил за её шубой и пока одевал эту шубу ей на плечи, Игорь Семенович держал цветы. Когда он отдавал ей цветы, она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, как прежде за столом.

— Вот сейчас вы погрустнели. Не надо. Это вам не идет. Будьте таким же счастливым, каким вы мне понравились. Всего вам хорошего. И приходите в театр, я буду рада.

— Спасибо вам, — сказал он.

— Это вам спасибо за хороший, спокойный вечер. До свидания. Надеюсь, до скорого.

— До свидания, — сказал он.

Она ушла, а Игорь Семенович вернулся за стол.

— …она исключительная драматическая актриса, — говорил за столом Гоша Николаю Николаевичу. — Лет восемь назад публика ходила только чтобы посмотреть на неё в любой роли. Кто ставил спектакль, какая пьеса, кто с ней рядом на сцене, им было неважно. Но теперь у неё кино, телевидение… На сцене уже нет той сосредоточенности, той силы уже нет. Но она, конечно, актриса, каких мало. А в её поколении почти нет. Она, наверное, одна…

Были еще разговоры. Николай Николаевич стал совсем пьян. Он успел взять автографы и у всех оставшихся за столом. Игорь Семенович допил водку один и сидел совершенно контуженный. Он старался ни о чем не думать, потому что единственная мысль, которая приходила, и её тут же необходимо было обдумывать, это была мысль: «Что же теперь делать?»

Ехали они в гостиницу на такси. Николай Николаевич был очень весел.

— Представляешь, Семеныч! Я ему говорю: «Гоша!», а он мне «Коля!» Я его в первый раз видел в кино… уже не помню когда. А он такой простой мужик! А знаешь, откуда он родом? Из Челябинска. Представляешь. Земляк! Мне Вика не поверит. А эта Света твоя, такая… себе на уме…

В гостиницу приехали в половине второго. Бар на первом этаже ещё работал. Николай Николаевич поплелся спать. А Игорь Семенович сел в баре и решил ещё выпить, чтобы уснуть. Ощущение счастья смешалось с ощущением полного смятения, и он пил водку, запивал томатным соком, и только чувствовал, что губы сохнут, и сердце не успокаивается.

Как только он сел в баре, к нему сразу подошла барышня и поинтересовалась, не скучно ли ему. Он сказал, что ему не скучно, и она ушла. В баре их сидело несколько. То есть, несколько барышень, которым было интересно, скучно Игорю Семеновичу или нет. Но Игорь Семенович сидел и тихонько пил водку. Прошел почти час, и дальше сидеть не имело смысла, потому что водка не действовала, и сон не шел, даже не приближался.

— Я вижу, вы чем-то расстроены, — услышал Игорь Семенович мужской голос. Он оторвал взгляд от стола и повернулся на этот голос. Он увидел перед собой маленького, щуплого, носатого и довольно пожилого дядьку в форменном гостиничном пиджаке свекольного цвета.

— Я не понял, — сказал Игорь Семенович.

— Вижу, у вас плохое настроение. Вижу, вы устали и вам одиноко, — сказал дядька, улыбаясь. — Просто, есть возможность улучшить настроение, как-то скрасить ваше одиночество, снять стресс, если хотите, — он говорил громким, вкрадчивым шепотом, и улыбка его была соответствующая.

— Это как это? — спросил Игорь Семенович.

— Я полагаю, что общество очаровательной девушки обязательно вас развлечет или успокоит. Если хотите, возможен массаж…

— А-а-а!! Я подумал, вы с каким-то необычным предложением, — сказал Игорь Семенович.

— Не спешите отказываться. Лучшие девушки Москвы. Студентки. Можете не сомневаться. Хотя, извините, я не настаиваю, и простите за беспокойство, — сказал он и собрался отойти.

— Студентки, говоришь, — сказал Игорь Семенович и посмотрел дядьке в глаза.

Он смотрел ему в глаза и чувствовал, что счастья в нем уже не осталось нисколько. На место счастья просачивалась незнакомая или хорошо и давно забытая боль. В глазах, которые он видел, Игорь Семенович разглядел такое презрение, и еще что-то такое липкое и одновременно отталкивающее, что планка упала с никому, кроме Игоря Семеновича, неслышным тихим звуком, похожим на звук рвущейся тонкой лески.