Джон Гришем - Рождество с неудачниками

Нора взглянула на Лютера, в глазах ее стояли слезы. Тот тоже едва не плакал. Лодыжки ныли от боли.

— Сколько ждете гостей? — спросил Фромейер.

— О, даже не знаю, — ответила Нора, оглядывая опустевшую улицу.

— Меньше, чем мы рассчитывали, — сказал Лютер. — Звонили Андервуды. Отказались. И Докс тоже.

— И отец Забриски, — подхватила Нора.

— Так Митча Андервуда точно не будет? — осведомился Фромейер.

— Нет, он не может.

«Ничего себе вечеринка, просто слезы», — подумал Фромейер.

— И сколько же вам надо гостей?

— Приглашаю всех! — заявил Лютер. — Всю улицу.

— Да, всю улицу, всех соседей, — подхватила Нора.

Фромейер взглянул на Кистлера:

— Сколько ваших дежурит сегодня на подстанции?

— Восемь человек.

— Может, и пожарных с врачами пригласим? — спросил Фромейер.

— Да-да, пусть все приходят, — закивала Нора.

— И полиция тоже, — сказал Лютер.

— Ничего себе! Целая толпа!

— Пусть будет толпа. Это же здорово, правда, Лютер? — спросила Нора.

Тот поплотнее укутался в одеяла и кивнул:

— Да, Блэр будет довольна.

— Ну а хор прислать? — осведомился Фромейер.

— О, это было бы славно! — воскликнула Нора.

Лютеру помогли войти в дом. До кухни он добирался уже самостоятельно, правда, сильно прихрамывая. Кендал оставил ему пластиковую тросточку, сказал, что сегодня ему самому она не понадобится.

Наконец супруги остались одни. Сидели в гостиной под елкой Трогдонов и говорили о Блэр, о ее новом друге. Пытались оценить его перспективы как жениха, а затем уже и зятя.

Доброта соседей тронула их до глубины души. Они не только помогли, но даже ни разу не попрекнули их круизом.

Потом Нора взглянула на часы и сказала, что пора ей привести себя в порядок.

— Жаль, камеры у меня не было, — уже с порога заметила она. — Надо было снять, как ты болтаешься там вверх ногами, а полгорода на тебя смотрит. — И, громко смеясь, она пошла в спальню.

Блэр немного расстроилась, увидев, что у выхода из зала прилета родители ее не встречают. Конечно, предупредила она их поздновато, они, несомненно, заняты подготовкой к празднику, но ведь она их родная и единственная дочь. Впрочем, она промолчала и рука об руку с Энрике начала спускаться по пандусу, лавируя в толпе. Они не размыкали рук и не сводили влюбленных глаз друг с друга.

Никто не ждал их и у стойки приема багажа. И только когда они, подхватив чемоданы, двинулись на выход, Блэр заметила двух полицейских с плакатом, на котором от руки были выведены крупные буквы: «БЛЭР И ЭНРИК».

Они неправильно написали имя Энрике. Но кто станет обращать внимание на такие мелочи? Блэр окликнула копов, и они тут же пришли в действие: подхватили их чемоданы и повели через толпу. По дороге Салино объяснил, что шеф лично распорядился обеспечить эскорт Блэр и Энрике. Добро пожаловать домой!

— Все уже ждут, — торжественно объявил Салино, укладывая багаж в полицейский автомобиль, который в нарушение всех правил был припаркован у обочины, перед строем такси. А перед ним стояла еще одна полицейская машина.

Как истинный латиноамериканец, Энрике воспринял предложение сесть в полицейский автомобиль без особого восторга. Он тревожно озирался по сторонам и видел вокруг море машин, такси, автобусов, что медленно двигались бампер к бамперу, видел толпы нервных орущих людей, охранников, пытающихся навести хоть какой-то порядок. Он уже готов был бежать отсюда куда глаза глядят, но тут перевел взгляд на прелестное личико своей невесты, девушки, которую любил.

— Поехали, — сказала она и села в машину.

Энрике последовал за ней. Он был готов следовать за ней куда угодно, хоть на край света. Вспыхнули и закрутились мигалки, взвыли сирены, и машины помчались по шоссе, прижимая остальных участников движения к обочине.

— У вас всегда так? — шепотом спросил Энрике.

— Никогда такого прежде не было, — шепнула в ответ Блэр. Как трогательно, что им устроили такую торжественную встречу.

Трин, сидевший за рулем, развил бешеную скорость. Салино улыбался, вспоминая, как свисал с крыши Лютер Крэнк на глазах у всех обитателей Хемлок-стрит. Но молчок, никому ни слова! Блэр ничего не должна знать — таков был приказ Вика Фромейера, имевшего доступ к самому мэру, уж не говоря о шефе полиции.

Они приближались к окраине, и машин становилось все меньше. С неба начали падать первые снежинки.

— Обещали четыре дюйма, — бросил Салино через плечо. — А у вас в Перу идет снег?