Джон Гришем: Шантаж (= Братство)

Джон Гришем

Шантаж (= Братство)

перевод В.М.Заболотный

В тюрьме, как известно, сидят люди самых разных профессий. Среди прочих и профессиональные юристы. Только не думайте, что. попав за решетку, они отказываются от своей практики Напротив, именно в заключении криминальные "орлы юриспруденции"раскручивают самые интересные дела. Дела, пахнущие ОЧЕНЬ большими деньгами ... А где огромные деньги - там и огромный риск Что делать, если однажды клан преступников-судей выбрал НЕ ТУ ЖЕРТВУ? Если гениально продуманная идея шантажа ОЧЕНЬ могущественного человека внезапно оборачивается против самих шантажистов? Остается только одно - сражаться за собственную жизнь в войне, где улики, мотивы и законы отходят на второй план, где не существует НИКАКИХ правил...

Глава 1

По случаю очередного еженедельного судебного заседания главный шут облачился в свое обычное и уже ставшее привычным одеяние - изрядно поношенную и практически полностью выгоревшую на солнце пижаму темно-бордового цвета и бледно-лиловые купальные тапочки из потертой махровой ткани на босу ногу.

Он был далеко не единственным обитателем этого заведения, который с утра и до вечера расхаживал в пижаме, однако только он мог позволить себе носить столь экзотическую обувь.

Его звали Т. Карл, и в не столь отдаленные времена он владел сетью крупных банков в Бостоне.

Пижама и пляжная обувь были далеко не единственными предметами его облачения, способными вызвать удивление у любого постороннего человека. Голову Т. Карла украшал видавший виды парик, который его приятель, находившийся за стенами заведения, приобрел по случаю в каком-то магазине секонд-хэнд, что в районе Виллидж на Манхэттене, и преподнес в качестве почти бесценного подарка. Волосы парика разделял прямой пробор, крупные пряди, закрывая уши, тяжело спадали на плечи. Плотные завитушки парика были светло-серыми, почти белыми от времени, и по форме он напоминал старинные парики служителей магистратов в давно забытой старой Англии много веков назад.

Т. Карл надевал его только на судебные заседания и носил с необычайной гордостью, что создавало особую атмосферу на этом необыкновенном шоу. Все остальные обитатели заведения старались держаться от него подальше и соблюдали определенную дистанцию вне зависимости от того, в парике он или нет.

Т. Карл подошел к складному и довольно грязному столику в тюремной столовой, постучал по нему пластмассовым молотком, который обычно заменял ему деревянный молоток председателя суда, тщательно прокашлялся и объявил громким голосом, преисполненным высочайшего достоинства:

- Встать, суд идет! Федеральный суд низшей инстанции открывает очередное заседание!

Никто в зале не шевельнулся. Во всяком случае, никто из присутствующих не сделал ни малейшей попытки встать или посмотреть в сторону председателя. Тридцать заключенных этой не совсем обычной тюрьмы удобно расположились на пластиковых стульях и как ни в чем не бывало продолжали болтать друг с другом, как будто ничего необычного в столовой не происходило.

- И пусть все обиженные и оскорбленные сомкнут свои ряды в поисках правды и справедливости, - торжественно изрек Т. Карл, не обращая ни малейшего внимания на столь пренебрежительное поведение публики.

Но и на сей раз его слова не произвели должного эффекта.

Никто даже не засмеялся. Несколько месяцев назад подобное заявление вызвало бы если не взрыв хохота, то по крайней мере добродушный смех, но сейчас все это стало частью уже привычного шоу и никого, в сущности, не интересовали слова председателя.

Выдержав приличествующую моменту паузу, Т. Карл с достоинством уселся на пластиковый стул и самым тщательным образом поправил спадающие на плечи завитушки парика, вероятно, для того, чтобы они были хорошо видны всем присутствующим, а затем неспешно открыл толстый, обтянутый старой кожей журнал, который с некоторых пор служил книгой регистрации всех судебных дел.

В этот момент в тюремную столовую из примыкающей к ней кухни вошли три человека. Двое из них были обуты и выглядели более или менее прилично, а третий что-то напряженно жевал и громко топал по грязному полу босыми ногами, загорелыми от длительного пребывания на солнце и совершенно лишенными какой бы то ни было растительности.

Он был выходцем из Калифорнии, о чем свидетельствовала характерная для тех мест татуировка на икрах.