Джон Гришем - Рождество с неудачниками

Жена же вновь болтала о сюрпризе и вечеринке в последний момент, а потом вдруг воскликнула:

— Так ты сможешь прийти! Замечательно! Ну, давай часам к семи, как обычно, нет, ничего особенного не будет, посидим, разойдемся. — Пауза. — Твои родители? Ну конечно, пусть тоже приходят, чем больше народу, тем веселее. Чудесно, Эмили, договорились. До скорой встречи! — И она с улыбкой повесила трубку.

— Что еще за Эмили?

— Эмили Андервуд.

Лютер уронил коробку с крекерами.

— Нет, только не она! — простонал он.

Тут Нора рьяно взялась за последнюю нераспакованную сумку.

— Ты не могла, Нора, — бормотал Лютер. — Скажи, что это неправда. Что ты не приглашала Митча Андервуда. Только не сюда, не в наш дом. Ну пожалуйста, Нора, скажи, что это не так!

— Мы в отчаянном положении.

— Но не настолько же отчаянном!

— Мне нравится Эмили.

— Она сука, и ты прекрасно это знаешь. Она тебе нравится? Как же! Ну скажи, когда в последний раз вы с ней встречались за ленчем, завтраком? Может, кофе ходили пить?

— Нам нужны гости, Лютер.

— Митч Большая Пасть — это не гость, Нора. Пустозвон. Сплетник. Доносчик. Люди сторонятся Андервудов. Зачем ты их пригласила?

— Они все равно придут. Так что скажи мне спасибо.

— Они придут только потому, что никто другой их не позвал. Ни один нормальный человек никогда не пригласит эту парочку в гости!

— Дай мне вон тот кусок сыра.

— Ты ведь пошутила, правда?

— С Энрике они поладят.

— Да ноги этого Энрике больше в Штатах не будет, если он познакомится с Андервудом. Митч ненавидит все и всех: город, штат, демократов, республиканцев, независимость, чистый воздух, все на свете! Скучнее и противнее этого типа просто быть не может! А когда напивается, его за два квартала слышно.

— Успокойся, Лютер. Назад пути нет. Кстати, о выпивке. Я не успела купить. Придется ехать тебе.

— Не желаю выходить из дома.

— Придется. И потом, где снеговик? Что-то я его не заметила.

— Снеговика ставить не буду. Я уже говорил.

— Нет, будешь!

Тут снова зазвонил телефон, и Нора схватила трубку.

«Кто на этот раз? — мрачно подумал Лютер. — Как бы еще хуже не вышло».

— Блэр, — сказала Нора. — Да, дорогая?

— Дай я сам с ней поговорю, — пробормотал Лютер. — Скажу, чтобы возвращались в Перу.

— Вы уже в Атланте? Замечательно! — Пауза. — А мы, мы просто готовим, жарим, парим к празднику. — Пауза. — Да, милая, и мы тоже! Тоже ждем не дождемся! — Пауза. — Да, конечно, я делаю твой любимый торт с кремом и карамелью. — Нора покосилась на Лютера, в глазах светился ужас. — Да, деточка, будем в аэропорту ровно в шесть! Люблю, целую!..

Лютер взглянул на часы. Уже три.

Нора повесила трубку и сказала:

— Мне нужны два фунта карамели и баночка крема из алтея.

— Я закончу с елкой, украшений явно не хватает, — сказал Лютер. — По магазинам в этой толчее бегать не собираюсь.

Секунду-другую Нора задумчиво грызла ноготь. Это означало, что у нее созревает новый план действий. Вполне детальный и прекрасно учитывающий все аспекты подготовки к празднику.

— Значит, так, — сказала она. — Украшать закончим в четыре. Сколько времени уйдет на установку снеговика?

— Три дня.

— В четыре я еще раз поеду по магазинам, а ты в это время будешь ставить снеговика. А в промежутках мы будем заглядывать в телефонную книгу — может, пригласим еще кого-нибудь.

— Только никому ни слова, что к нам придут Андервуды.

— Помолчи, Лютер!

— Копченая форель под соусом «Митч Андервуд». Самое крутое на Хемлок-стрит блюдо!

Нора поставила диск Синатры, и на протяжении двадцати минут Лютер развешивал на елке Трогдона игрушки, а Нора расставляла свечи, керамических Санта-Клаусов и украшала камин пластиковыми ветками падуба и омелы. Довольно долго они не произносили ни слова. И вот наконец Нора расколола лед молчания ради очередной инструкции:

— Эти коробки не мешало бы снести на чердак.

Возможно, самым ненавистным для Лютера моментом Рождества было перетаскивание коробок с чердака в гостиную и обратно на чердак по скрипучей лестнице. Сначала надо было подняться на второй этаж, потом втиснуться в узкий коридорчик между двумя спальнями; затем пристроиться и повернуться так, чтобы подняться вместе с коробкой — обычно очень большой — по шаткой лестнице до люка на чердак. Что подниматься, что спускаться — одинаково неудобно. Просто чудо, что за все эти годы он не получил ни одного серьезного повреждения!

— Ну а потом принимайся за снеговика! — командирским тоном велела Нора.