Тинатин Мжаванадзе: Лето, бабушка и я

— Куда ты намылилась, интересно, не скажешь? — спрашивает бабушка. Я цепляюсь руками за ее шею — она влажная, щека ходит возле моих глаз вверх-вниз. — Тебе один целый человек нужен в надзиратели — и чтоб больше ничем не заниматься. Вот все бросьте и следите за мной, да?

— Капки, — убежденно отвечаю я.

— У тебя что ни спроси — все «капки»: самолет, огурец, гулять — все «капки»!

Бабушка ставит меня в тазик и моет холодной водой, я поджимаю ножки и повисаю на бабушкиной шее.

— Вот так тебе, так тебе, может, остынешь немного, встань, кому говорю! Следите за ней в оба, — командует бабушка брату и сестре и уходит за свежей майкой: те стоят с красными ушами и всхлипывают. Наконец-то они в моем распоряжении!

— Вот дурная, — возмущенно бурчит брат, намекая на сестру. — Это она виновата, что мы ребенка упустили!

— Язык вырву и в руку дам, еще раз вы друг друга обзовете! Сто раз вам сказано: плохое слово — отрава души, Сулхан-Саба [1] Сулхан-Саба Орбелиани — грузинский писатель и дипломат, здесь упоминается его притча «Раненый языком» из книги «Мудрость вымысла»: крестьянин знакомится с медведем и зовет его к себе домой, жена крестьянина плохо принимает гостя и говорит о нем обидное, медведь уходит молча. Встретившись снова с крестьянином в лесу, он просит приятеля ударить его топором по голове. Спустя долгое время крестьянин встречает медведя, и тот показывает: видишь, рана от топора зажила, а от злого слова — нет. притчу в школе не учили? Ножевая рана заживет, а рана от злого слова — никогда.

— А ты что все время нас проклинаешь? — ехидничает брат.

— Ты чем слушаешь? — Бабушка вытирает меня полотенцем на тахте, я безмятежно задираю ноги к потолку и замечаю баночку с тушью на полке: надо бы ею заняться в ближайшее время. — Всегда добавляю: вашему врагу, вашему врагу.

— Ох, какой я несчастный, — тяжко вздыхает брат, — в доме одни девчонки. У Бахвы брат есть, Мераб. Мама не может мне брата родить?

— Совсем хорошо! — сводит брови бабушка. — Разве можно говорить — «я несчастный»?! Нельзя Бога обижать, говори — я счастливый, я умный, я хороший. Сам себе судьбу портишь!

— Ага, я говорила, что мама девочку родит, а ты не верил! — торжествует сестра, наигрывая мазурку на пианино. — Я выиграла!

Брат со значением длинно вздыхает и уходит в свою комнату, хлопнув дверью.

— Капки! — басом говорю я, чтобы все прекратили спорить.

Пока все умилялись, я наметила себе программу на день: надо проверить, какой звук издают выброшенные с балкона чайные ложки и стеклянная пробка от графина.

Бабушка нацепила кособокую соломенную шляпу и вздохнула:

— Кашу ты не ешь и молока не пьешь. Чем тебя кормить?

— Курицей, — так же строго ответила я и потянулась за папиным бритвенным прибором.

— Руки!.. Где я тебе курицу возьму, наседка только села яйца высиживать. Цыплятки вылупятся, выкормлю их, подрастут, только к осени их резать можно.

— Зарежь наседку, — спокойно подсказываю я непонятливой бабушке. Она смотрит ошарашенно:

— Ну, волчья порода!

И смеется, как только она умеет: гудит с поджатыми губами, и плечи трясутся.

— Ладно, поищу в гнезде, может, свежих яиц снесли. А ты сиди тут и ничего не трогай! Если выйдешь во двор — цыгане унесут.

Что такое «цыгане», я не знаю, но слышу про них довольно часто: если залезаю с грязными ногами на диван, то «цыганский ребенок!», если накручиваю на себя цветные тряпки — «цыганская красотка!».

— А зачем они меня унесут? — озабоченно спрашиваю, попутно пробуя стянуть спички.

— Руки!.. Как зачем — им тоже такой ребенок нужен, волосы смотри какие — золотые, колечками. Ты моя русалочка!

Еще она запретила трогать нож, коробку для шитья, класть в рот пуговицы и лобио [2] Здесь: не грузинское блюдо из фасоли, а сама фасоль. , и вообще — можно только взять кастрюлю и варить в ней суп — воображаемый.

Я сижу на полу и с недоумением взираю на пустую кастрюлю — из чего варить, из воздуха? Может, все-таки быстро выбежать во двор, и набрать песка из большой кучи, и травы надрать? Я стучу ложкой по кастрюле, она гулко возмущается — отличное решение, но собака Найда проснулась и неодобрительно заскулила.

Тогда я надеваю кастрюлю на голову и подбегаю глядеть в шкафное зеркало. Она лезет на глаза и мешает смотреть, сдвигаю ее назад — падает и с отменным звоном катится по полу. После того как она умолкает, тишина совсем звенящая.

Швейную машинку трогать тоже нельзя — там на игле висит недошитый халат. Что тут еще есть интересного? Ага, папина бритва и помазок давно меня зовут, но до них я еще доберусь — пока надо изучить шкаф!